— Подпишем протокольчик…
— Да за что, товарищ егерь! — пугался хозяин. — Трезор-подлец, а мне за него отвечать?
Козликов все-таки протягивал протокол, приговаривая:
— По нынешним временам мясо дорогое, даром никто не ест.
И хозяин, чистосердечно браня Трезора, который, ни в чем не повинный, терпеливо ждал костей, каракулисто расписывался.
Первой забила тревогу Людмила.
С неделю она не топила печку в омшанике: изо дня в день валил снег. Когда немного распогодилось, отправилась на лыжах в лес. Пришла к омшанику и видит: солома съедена подчистую. Там и здесь животные выбили копытами в сугробах ямы, тщетно пытаясь достать траву и листья. Подпускали женщину шагов на пять, смотрели на нее большими слезящимися глазами. Она вынесла несколько ведер картошки и быстро вернулась в деревню.
Не Козликова, а председателя Пронькина Людмила считала первым в ответе за диких животных, потому что гибли они на колхозной земле.
— Иван Терентьич, беда! — Людмила в потемках примчалась домой к председателю. — Косули дохнут! — выкрикнула она, не закрыв за собой плотно дверь.
— Дверь-то прихлопни да присаживайся к чаю.
Худенький, щуплый Пронькин в одной майке смотрел телевизор. Рослая угрюмая жена убирала со стола посуду. Людмила захлопнула дверь и повторила:
— Косули пропадают!..
Пронькин, не отрываясь от телевизора — танцевала балерина, — развел тонкими, жилистыми руками в конопатинках.
— А что я могу сделать?.. Вот и Евдокимов привез силос из ямы, тоже говорит: косули до самой деревни, как ручные, тянулись за трактором. Колхозному поголовью у меня не хватит кормов до весны… Козы дикие передохнут — стружку с меня не снимут, — сердито, однако не совсем уверенно продолжал председатель, — и колхоз не развалится…
— Оторви шары от танцухи!.. Твои коровы слягут или нет, бабушка надвое сказала, а косули сегодня с ног валятся. Выручай, Иван Терентьич, ведь ни одной козлушки не останется на релках. Ну скажи, что поможешь. За это тебе должной не останусь, еще две работы возьму.
— И ночью-то не дают роздыха… — из кухни пробурчала жена председателя.
— Вот привязалась репьем! — Пронькин сморщился не то в улыбке, не то в недовольстве, небрежно взглянув на жену: — Может, велишь мне прямо сейчас поднимать народ и спасать твоих косуль?
— А почему бы не ночью? — стояла перед Пронькиным Людмила. — Если бы коровник загорелся, ты бы разве сидел у телевизора?
— Ладно уж, приходи завтра на правление, что-нибудь решим…
Людмиле Милешкиной показалось мало одних посул председателя — побежала она к егерю Козликову, надеялась заставить его помочь животным сию же минуту. Прежде чем постучать в дверь, она остановилась, как бы решаясь на что-то трудное или отбрасывая какие-то сомнения.
