— Богиня земли не может наказать меня за повиновение ее посланцу, — ответил Оконкво. — Мать не затем кладет кусок горячего ямса в руку ребенка, чтобы обжечь ему пальцы.
— Верно, — согласился Обиерика. — Однако, если бы моего сына повелел убить Оракул, я бы не противился, но и не участвовал бы в убийстве.
Они готовы были продолжать спор, но тут вошел Офоэду. По его глазам было видно, что он принес важные новости. Однако вежливость требовала не торопить его с рассказом. Обиерика предложил ему кусочек ореха кола, который ели они с Оконкво. Офоэду не спеша жевал орех и говорил о саранче. Окончив есть, он сказал:
— Странные дела творятся.
— Что случилось? — спросил Оконкво.
— Вы знаете Огбуефи Ндулуе? — спросил Офоэду.
— Огбуефи Ндулуе из деревни Ире? — в один голос спросили Оконкво и Обиерика.
— Так вот, он умер сегодня утром, — сказал Офоэду.
— Что ж тут странного. Ведь он был старше всех в Ире, — заметил Обиерика.
— Это верно, — согласился Офоэду. — Но вот почему не бил барабан, чтобы возвестить Умуофии о его смерти?
— Почему? — опять в один голос спросили Обиерика и Оконкво.
— В этом-то все и дело. Вы знаете его первую жену, которая ходит с палкой?
— Да, ее зовут Озоэмена.
— Так, так, — сказал Офоэду. — Озоэмена, как вы знаете, не могла, по старости, ухаживать за Ндулуе во время его болезни. Это делали его младшие жены. Так сегодня утром, когда Ндулуе умер, одна из них пошла в хижину Озоэмены и сказала ей об этом. Озоэмена поднялась с циновки, взяла свою палку и пошла в и. У порога она опустилась на колени и, низко поклонившись, позвала своего мужа, который лежал на циновке. «Огбуефи Ндулуе!» — позвала она трижды и затем вернулась к себе в хижину. Когда младшая жена снова пошла за ней, чтобы позвать ее на обмывание тела, то застала Озоэмену мертвой.
— Да, это действительно странно, — сказал Оконкво. — Значит, похороны Ндулуе отложат, пока не похоронят его жену.
— Вот почему и не бил барабан, чтобы оповестить Умуофию.
— Всегда говорили, что Ндулуе и Озоэмена — одна душа, — сказал Обиерика. — Помню, когда я был еще мальчишкой, о них даже сложили песню. Он ничего не делал, не посоветовавшись с нею.
— Я не знал этого, — сказал Оконкво. — Я думал, что в молодости он был сильным человеком.
— Он и был сильным, — подтвердил Офоэду. Оконкво с сомнением покачал головой.
— На войне он вел за собой Умуофию, — сказал Обиерика.
Оконкво постепенно приходил в себя. Ему только нужно было чем-нибудь занять свои мысли. Если бы он убил Икемефуну в напряженный период полевых работ, ему не было бы так тяжело, — он бы весь сосредоточился на работе. Оконкво был человеком не мысли, а действия. Однако, если не за работой, то хотя бы за разговором можно было отвлечься.
