— Ты видишь такую шкатулку среди этих предметов? Я не вижу.
Он нахмурился:
— Нет, но прошел слух, что она будет здесь. И мы оба это знаем. А теперь ответь мне: почему ты помогаешь в этих поисках Джорджу Энистону? Мне нужна правда.
Она сжала ладони в кулаки, чтобы он не заметил, как они вспотели.
— Мои отношения с Джорджем Энистоном тебя не касаются.
— Еще как касаются. Ведь мы оба охотимся за одним и тем же предметом. У меня уже есть две шкатулки из оникса. А теперь мне нужна та же вещь, что и ему, — третья и последняя шкатулка.
Она отдала бы все, чем владеет, за то, чтобы Джордж Энистон потерпел поражение. Никто не ненавидел его больше, и ни у кого не было больше причин нанести Энистону поражение в его игре.
Однако сначала ей необходимо выпутаться из создавшейся ситуации. Она взглянула на свое запястье, все еще зажатое в могучей руке Роберта, и сказала:
— Ты делаешь мне больно.
— Сомневаюсь. — Но все же немного разжал пальцы.
Она сморщилась. Но не потому, что он сделал ей больно, а потому, что знала его природную, внутреннюю порядочность. Хотя именно из-за этой порядочности она и оставила его. Он был человеком, который поступит правильно, несмотря ни на какие тяжкие испытания. К сожалению, она тогда не хотела, чтобы он был порядочным или поступал правильно. Для этого ее жизнь была слишком сложна.
Ей вдруг стало жаль, что судьба предала ее.
— Можешь меня отпустить.
Он удивленно посмотрел на нее, явно не доверяя.
— Я что, хотела ударить тебя, или попыталась сбежать, или оказала тебе сопротивление?
— Пока нет.
— У меня очень мало информации, но я расскажу тебе все, что знаю. Какое-то время, Недолго, я была посредником Энистона в деле, которое касалось мисс Бошан.
— Он ее шантажировал.
Это было именно так. Энистон использовал Мойру, чтобы продвигать свои грязные делишки. Ей было невыносимо передавать письменные угрозы мисс Бошан, знаменитой и талантливой актрисе. Мисс Бошан не была обычной наглой девицей, которые нередко встречаются в театре, а, наоборот, была скромной и спокойной леди. Было неприятно передавать ей отвратительные послания Энистона, но к тому времени Мойра уже сама слишком глубоко завязла в его делах и могла лишь сожалеть о том, что делает.
Но признаваться в этом Роберту не следовало, поэтому она лишь пожала плечами, будто не чувствуя его неодобрения:
— Я была не в курсе того, что он делает. Мне было приказано передавать и получать разные конверты, чем я и занималась.
