Роберт заметил уголок повязки, торчавший из-под волос у нее на виске.
— А как твоя упрямая голова?
Она состроила гримасу.
— С утра у меня была страшная головная боль, но теперь она уже почти прошла…
Он не поверил ни единому слову. Хотя цвет ее лица был немного лучше, под глазами оставались темные круги, а напряженные плечи свидетельствовали о том, что она все еще испытывает боль.
— Ты выглядишь усталой. Ты ляжешь в постель, как только мы поедим наш восхитительный хаггис.
— «Мы»? Я буду есть эту целительную кашу. — Она сунула в рот ложку каши и сморщилась: — Отвратительно.
— Если ты не будешь есть кашу, тебе придется есть хаггис. Я не позволю тебе лечь, пока ты не поешь.
Она поставила миску с кашей на поднос.
— Уж лучше я поем хаггиса. Я не удержалась и попросила хаггис только для того, чтобы снова увидеть выражение твоего лица, когда хозяйка упомянула о нем, — хихикнула Мойра.
— Я его поем, — мрачно сказал Роберт.
— И я тоже. Интересно, кто из нас съест больше?
— Это вызов?
— Естественно.
— А что получит победитель в этом поединке едоков хаггиса?
— О! Не знаю… Что ты предлагаешь?
Он пожал плечами, хотя у его тела ответ уже был готов. Она была нужна ему вся. И как можно больше. Больше ласк, больше ощущения ее шелковистых волос, струящихся у него между пальцами, больше ее тела в постели.
— Какое-нибудь преимущество.
— Хорошо. Кто сможет съесть больше хаггиса, тому завтра утром достанется самый толстый плед в карете.
Улыбка исчезла с его лица.
— Ты не поедешь со мной завтра.
— Конечно, поеду. Зачем, по-твоему, я проделала весь этот путь?
— Нет, Мойра. Ты еще не поправилась и…
— Я много часов подряд ехала верхом и без всяких неприятных последствий.
— Мне пришлось нести тебя…
Она немного смутилась.
— У меня просто затекли ноги, вот и все. Если бы я ехала с тобой в карете, как это и предполагалось, я устала бы меньше. Хороший сон вернет мне силы.
— Я не возьму тебя с собой, и точка.
Она сжала кулаки, ее зеленые глаза сверкнули.
— Роберт, неужели ты забыл, что моя дочь находится в руках безумца?
— Она и моя дочь.
— Ты ее даже не знаешь, так что не говори мне, что любишь ее, потому что я в это не поверю.
Роберт пробормотал проклятие.
— Но это не освобождает меня от ответственности, к которой я отношусь очень серьезно. С того момента как я узнал, что Ровена — мой ребенок, она стала и моей заботой, нравится тебе это или нет.
— Как это великодушно с твоей стороны! — Голос Мойры был полон сарказма.
— Это все, что у меня есть, — спокойно сказал он. — Я честен, Мойра, большего ты не можешь просить. — Он видел, что она пытается его понять.
