Все любови мои в разных сёлах никогда не заканчивались и не росли вместе со мной, потому что мы переезжали из села в село.
Вот Звановка.
Я в церкви и влюблён в дочку дьякона.
Она поёт в церковном хоре и, когда проходит мимо меня, словно бледный и скромный ангел, опускает ресницы и вся краснеет. И мне так жутко от этой тайны…
Вот Седьмая Рота. И опять любовь, и опять дочка дьякона. Только та, первая, была худенькая, стройная, а эта — румяная толстушка, как просвирка, залитая вечерней зарёй, с тёмными, как и первая, глазками.
Разумеется, моя любовь к этим дьяконовым дочкам ограничивалась вздохами и грёзами, чистыми, детскими.
Ах, Седьмая Рота!..
Она, как и Третья, на берегу Донца, на его правом и крутом берегу.
Шумящий лес пьяно качается по ту сторону серебряной дороги в Дон. И запруда, а на ней дядьки в широкополых соломенных брылях «водят» в глубокой воде щук.
Удочка туго согнулась, и леска вот-вот оборвётся от метаний хищника, проглотившего вместе с наживой смертельно острый крючок. Как борется за жизнь щука! Туманной молнией пронзает она глубину и бросается, как обезумевшая, то влево, то вправо, то вверх, то вниз… А дядька, такой себе длинноусый Сковорода, прищурив хитрый карий глаз, спокойненько то отпустит леску, давая щуке обманчивую свободу, чтоб она ещё больше утомилась, то вновь подтянет, пока эта обессилевшая гроза плотвички и себельков не сдастся на волю победителя в белой полотняной сорочке с неизменной люлькой в зубах.
Дядьки мои, дядьки!
Как я вас любил и люблю!
Может, потому, что и родственники у меня такие же, как вы, селяне, которые спокойно живут и работают и спокойно умирают, если нужно, на поле боя, под рёв пушек, или в бедной хате на земляном полу под плач и причитания близких.
Я пошёл по воду к колодцу на перекрёстке двух улиц. Но у меня не было верёвки. Подошли две хорошенькие девочки с синими вёдрами, посмотрели на меня, с улыбкой переглянулись. Одна сказала другой: «Давай наберём ему воды». Они вытащили воду и перелили в моё ведро, потом вытащили себе… А я, растерянный и благодарный, стоял и как зачарованный смотрел им вслед, на их загорелые и стройные ножки, которые не шли, а плыли над землёй, наполненной весёлым зелёным звоном лета.
С мальчиком нашего соседа мы пошли на Донец. После купания он повёл меня в вишнёвые сады над Донцом. Мы вошли в радужное марево солнца, пчёл и цветов, и мальчик весело и громко запел, размахивая руками, всем существом своим показывая нескончаемую радость жизни.
