-- Развлечемся? Ты -- почем?
Нинкабрезгливо сбросиларуку, сказалаяростно, по-русски:
-- П-пошел ты кудаподальше! Я туристка!
-- О! Туристка! -- выхватил толстяк понятное словцо. -- Америка? Париж?
-- Россия! -- выдалаНинка.
-- О! Россия! -- очень почему-то обрадовался толстяк. -- Если Россия -пятьсот марок! -- и показал для ясности растопыренную пятерню.
-- Ф-фавён! -- шлепнулаНинкатолстякапо роже, впрочем -- легонько шлепнула, беззлобно. -- Я же сказала: ту-рист-ка!
-- Извини, -- миролюбиво ответил он. -- Я чего-то не понял. Я думал, что пятьсот марок -- хорошие деньги и для туристки, -- и пофланировал дальше.
-- Эй, подруга! -- окликнулаНинку начистом русском, приоткрыв витрину напротив, немолодая, сильно потасканная женщина, в прошлом без сомнения -статная красавица. -- Плакат видела? Frau und Kinder -- verboten! Очень можно схлопотать. А вообще, -- улыбнулась, -- давненько я землячек не встречала. Заваливай -- выпьемю
Нинкаулыбнулась в ответ и двинулазаземлячкою в недракрохотной ее квартирки.
Стоял серенький день. Народу наулице было средне. Нинкасиделау окнаи меланхолично гляделанаулицу. Сергей валялся натахте с книгою Достоевского. Накомнатке лежалапечать начинающегося запустения, тоски. Ни-ще-ты.
-- Может, вернешься в Россию? -- предложилавдруг Нинка.
Сергей отбросил книгу:
-- Ненавидишь меня?
Хотя Нинкадовольно долго отрицательно моталаголовою, глазаее были пусты.
Мимо окна, среди прохожих, мелькнуластайкамонахинь.
Нинкаслегкаоживилась:
-- Где ряса?
-- Надне, в сумке. А зачем тебе?
-- Платье сошью, -- и Нинкаполезлапод тахту.
-- Ну кудаты хочешь, чтоб я пошел работать?! Куда?! -- взорвался вдруг, заорал, вскочил Сергей. -- Я уже все тут оббегал! Ты ж запрещаешь обращаться к Отто!
Нинкаобернулась:
-- Бесполезно. Я у него уже былаю
-- Была? В каком это смысле?! -- в голосе Сергея зазвучалаугроза.
-- Надоел ты мне страшно! -- вздохнулаНинкаи встряхнуларясу. -- В каком хочешь -- в таком и понимайю
Было скорее под утро, чем заполночь. Нинкавыскользнулаиз такси, осторожно, беззвучно прикрыв дверцу, досталаиз сумочки ключ, вошлав комнату; разделась, нырнулапод одеяло тихо, не зажигая света, но Сергей не спал: лежал недвижно, глядел в потолок и слезы текли по его лицу, заросшему щетиной.
-- Ну что ты, дурачок! Что ты, глупенький! -- принялась целовать Нинкасожителя, гладить, аон не реагировал и продолжал плакать. -- Ну перестань! Я же тебя люблю. И все обязательно наладится.
