– Подожди, Маша. Ты правда гипнозом не владеешь? Как убедительно у тебя вышло: показала один билет, упорно говорила «мы» вместо «я». И они на меня даже не взглянули, – сказал Игнат, останавливаясь.
Более опытного человека вряд ли удивило бы, что разглядывание в упор высокой стройной девушки с серыми глазами и пышными русыми волосами стареющим мужикам доставило удовольствие, несравнимое с видом документов Игната. Но у Маши опыта было еще меньше, чем у спутника. И она серьезно, почему-то тоже шепотом ответила:
– Мама называет это даром убеждения, она романы пишет. Моя бабушка заговаривала боль. А у меня, когда еще талонами пользовались и их все кому не лень проверяли, был один старый, потрепанный, кажется, трамвайный. Я в любом виде транспорта протягивала его контролеру, смотрела в глаза и уходила. Ни разу не задержали. Пойдем.
«Тогда не смотри ей в глаза», – предупредил сам себя здравомыслящий и современный актер Смирнов. Вероятно, та самая аура места слишком сильно на него действовала.
Они одолели еще пролет. С очередной круглой лестничной площадки просматривался описанный Машей зал, в котором теорию проверяли практикой со скальпелем в руке. Полному обзору мешали две большие колонны по бокам входа. Тут Маша неожиданно метнулась за ту, из-за которой был виден дальний конец помещения, и прижалась к ней, зажав правой рукой рот себе, а левой Игнату. Парня очень выручила привычка к импровизациям партнерш. Особенно на пробах, когда и ты и она случайно услышали в коридоре треп чьих-то ассистенток: «И чего опять нагнали людей, которые совсем не подходят? Нужны блондин и брюнетка лет сорока, а тут брюнет и блондинка вдвое моложе». Вот тогда пара неподходящей масти и позволяла себе хулиганить перед камерой. Взять не возьмут, так хоть оторваться, раз уж явились, можно. Поэтому он не удивился, когда девушка распечатала им обоим губы, присела и потянула его за рукав, дескать, спрячься. Игнат не оказывал сопротивления женщинам и в более забавных ситуациях. Тут они очутились в положении глаза в глаза. В Машиных не стоял, а бешено метался ужас. Психика Игната вытворила нечто несусветное. Прежде всего – самозащита: Маша вдруг отдалилась и уменьшилась, будто он перевернул бинокль. Затем актер испытал потребность встать во весь рост, войти и набить рожу тому, кто так ее напугал. Возможно, даже не за испуг, а за то, что заставил Игната все-таки встретиться с ней взглядом. «Опомнись, ты же не контролер, штрафующий «зайцев». Да и вряд ли она тебя видела, когда смотрела», – наскоро утешил себя Игнат. И осторожно слегка высунулся. Маша тоже.
