— Эмбер! — Она прижала телефон к уху. — Да, мама?
Надорванный шепот:
— У Эмбер беда.
Рия побежала, чувствуя, что Эммет следует за ней. Родильное отделение располагалось в другом крыле больницы, так что на дорогу ушло несколько драгоценных минут.
Она обнаружила их троих под дверями родильной палаты. Маолинь сидела рядом с Алекс, так крепко сжимая ей руки, что костяшки пальцев побелели. Саймон расположился с другой стороны от жены. Они молчали.
У Рии упало сердце.
— Что? Что случилось?
Ей ответил отец:
— У нее кровотечение. Осложнения. Врачи не знают…
— Они ничего нам не говорят, — почти в слезах пробормотала Алекс. — Только бегают туда-обратно.
— Сейчас. — Глубоко вздохнув, Рия перехватила первую попавшуюся медсестру.
Присев на корточки перед Маолинь, Эммет взял ее крохотную морщинистую руку, наблюдая, как Рия, словно маленький свирепый воин, спокойно и методично допрашивает медсестру, выуживая необходимую им информацию. Спустя пару минут она вернулась:
— Сердцебиение ребенка в норме. Эмбер в сознании и говорит.
— А кровотечение? — спросила Алекс, и последний слог утонул в рыдании.
— Они как раз пытаются его остановить.
Рия повернула голову — в приемный покой ворвалась пожилая чета.
Эммет понял, что это родители Эмбер. Рия встретила их длинной торопливой фразой на китайском, пытаясь предотвратить панику и успокоить. Те, упав на стулья рядом с Саймоном, засыпали Рию вопросами. Она бросила на Эммета благодарный взгляд: он продолжал говорить с Маолинь и Алекс, тихим голосом рассказывая им о жизни в Стае, лишь бы отвлечь от того, что происходит за закрытыми дверями родильной палаты.
Они о чем-то его спрашивали, но Эммет понимал, что наутро женщины вряд ли вспомнят хоть слово. И все же он отвечал, позволяя им абстрагироваться от происходящего, так же как Рия помогала отвлечься родителям Эмбер. Саймон говорил то с теми, то с другими, пытаясь оставаться сильным ради своих родных.
Но именно Рия всех успокоила, именно она собрала семью воедино.
Леопард в Эммете зарычал от гордости.
Сорок минут спустя они разрыдались, но не от горя — от радости. У Эмбер все закончилось хорошо — хоть ей и придется пробыть в больнице чуть дольше обычного, — и улыбающийся как дурак Джед продемонстрировал всем младенца с круглым раскрасневшимся от гневного крика лицом.
— Как вы ее назовете? — спросила Рия, когда все набились в палату, желая убедиться, что и мать, и новорожденная в полном порядке.
— Джой, — ответил Джед, легонько коснувшись детской щечки. — Потому что она наша радость.
