Совершенно незачем приписывать себе исключительные добродетели, чтобы оправдать свое существование. Право на жизнь предшествует всем остальным правам в этом мире. И право вступить в борьбу за свою жизнь непреложно. Но, вступая в борьбу, мы по собственной воле выбираем стратегию и способ этой борьбы. Чем меньше мы при этом отклоняемся от пути чистой добродетели, тем больше риска мы навлекаем на себя и своих близких. Мы не обязаны подвергать себя риску. И тогда мы пропорционально теряем в доброте. Если мы хотим остаться в пределах чистого добра, мы полностью вручаем себя Божьей воле и милосердию противника. Для этого мы недостаточно религиозны...
Если бы праведник, увидев змею, надел защитную перчатку, он не был бы праведником, а только ловцом змей. Но, если ловец змей и снимет перчатку, он увеличит свой риск, нисколько не продвинувшись в праведности.
Господствующий с ХIХ в. в России фундаментальный разброд в мыслях (постоянно провоцирующий интеллигента "поговорить о Боге") означает религиозную, идеологическую революцию, Реформацию, которую переживает и сейчас российский народ и результаты которой остаются непредсказуемы. Одно из практических последствий этой длительной, неокончательно ясной и для всех ее участников, тектонической смуты свелось к образованию и заселению Израиля: и в ХIХ, и в ХХ веке.
Строго монистическое мировоззрение (в христианском, еврейском или атеистическом варианте), благодаря демократизации мысли, размывается повсюду, и опыт русских ересей многозначителен для всего мира. Наблюдая новые вариации постановки вечных вопросов, старые народы, уже пережившие свои смутные времена и взрывы идеологической одержимости, могут найти для себя новые пути компромиссов. Собственно, падение тиранической власти в России уже выпустило воздух из мыльных пузырей "коммунистических" движений, но "борьба за мир" и "против неоколониализма" все еще процветают.
Опыт новых творческих сочетаний особенно актуален для государственных образований, у которых еще есть шанс сложиться нетривиальным образом. Мы живем в стране, где пока нет установившегося отношения к свободе, к религии, к соотношению между централизованной властью и местной инициативой. Израиль - единственная страна в мире, имеющая Высший Суд Справедливости, т.е. суд, способный руководствоваться в своей практике не только законом. Одним словом, наше настоящее определяется тем отрадным фактом, что у нас все еще нет конституции. Но у нас есть Завет, который властно диктует свободу воли, и европейское образование, которое позволяет каждому толковать эту свободу на свой манер. При такой анархии все наше будущее также определится народным настроением. Дуализм имеет богатую почву в Израиле, даже если забыть, что значительная доля израильтян - выходцы из России.
