Дойдя до живота, руки Жана начали производить круговые движения, спиралевидные, сходящиеся к пупку. В работу включились и пальцы, они надавливали в одних местах и скользили в других, почти не отрываясь от тела. Остановившись на пупке, ладони Жана плавно проскользнули вверх и остановились на солнечном сплетении, надавили на него. От резкого надавливания Келли охнула. Но тут же ладони перешли на груди. Жан обхватил груди руками и сдавил их. Келли почувствовала, как ее низ живота отозвался на это движение. Бедра самопроизвольно раздвинулись, дыхание участилось. Она испытала небывалое сексуальное возбуждение. Но Жан никак не отреагировал на него. Он продолжал свою работу.
Время для Келли остановилось, в голове появился туман. То ли от нежной работы рук Жана, то ли от его близкого присутствия, то ли от ароматических запахов.
А руки Жана становились все настойчивее. Они уже не поглаживали, они мяли, растягивали, нажимали, выворачивали наружу тело Келли. И это было божественно. Ей хотелось, чтобы массаж длился бесконечно, ей вообще хотелось, чтобы Жан проник в нее, вывернул ее внутренности.
Но вдруг все прекратилось. Жан нежно прошелся ладонями по ее телу, проделал несколько круговых движений по макушке и оторвал руки. Потом накинул на Келли халат.
— Сейчас вам требуется сон, — как сквозь туман, донеслось до Келли. — Поспите.
Келли нашла в себе силы, только чтобы кивнуть. Комната, а вместе с ней и Жан растворились в дымке, и Келли провалилась в сладкое блаженство.
Когда она проснулась, то в первое мгновение не поняла, где находится. Стоял полумрак, лишь в углу комнаты горела лампа под оранжевым абажуром. Лежала она на тахте, накрытая халатом. Заглянув под него, Келли увидела, что лежит в одних трусиках. И тут же все вспомнила.
Жан делал ей массаж, после которого она бессовестно, даже не поблагодарив его, заснула.
— Жан, — тихо позвала Келли.
Но никто не ответил. Келли села, спустила ноги с тахты. Тело казалось легким словно пушинка. Келли даже подумала, что может взлететь. От головной боли не осталось и следа. Она чувствовала себя будто вновь родившейся. Все печали отступили куда-то далеко-далеко и казались такими незначительными, что о них и думать не стоило.
Келли встала, накинула халат, обошла комнату, отодвинула гобелен и увидела дверь, в которую выходил Жан. Она постучалась, никто не ответил. На всякий случай нажала на ручку, но дверь была заперта.
На ширме висело ее платье. Ей не хотелось его надевать — телу было так приятно под шелковым халатом.
