– А номер квартиры скажешь?
– Да, скажу. Тридцать два. Ну, мне надо идти. Спасибо, что проводил. Я тебе благодарна – у меня было такое грустное настроение, а сейчас – уже не грустное… – Оля улыбается. – Пока.
– Пока.
Она заходит в подъезд, хлопает дверь. Я поворачиваюсь, иду к остановке.
В беседке сидят три мужика, один разливает водку. Начинает капать дождь.
Смотрю через мокрое стекло трамвая на окна домов. Многие занавешены, иногда мелькают ковры, картины на стенах, люди.
На сиденье сзади меня – девочка лет восьми и дед.
Девочка рассказывает:
– Нам в школе учительница говорила, что Пушкин был такой поэт… Он всегда писал, не мог не писать… У него отбирали бумагу, а он тогда на столе писал…
Спрыгиваю со ступеньки трамвая. Дождь продолжается. Зонта у меня нет. Я задираю голову, улыбаюсь. Капли падают на лицо, в глаза.
Выхожу из лифта, достаю ключ, сую в скважину. Замок заедает, я кручу ключ в одну сторону, в другую – ничего. Вынимаю ключ из замка, вставляю еще раз, поворачиваю. Дверь открывается.
Я захожу в квартиру. В прихожей, на кухне и в хозяйкиной комнате горит свет. Тетя Нина сидит за кухонным столом. На столе – зеленая бутылка с оторванной этикеткой и стакан. Воняет самогоном.
Я говорю:
– Здрасьте.
– А… Вовачка. Здраствуй, здраствуй.
Она улыбается во весь рот. Я стаскиваю ботинки и прохожу в свою комнату.
Сажусь за стол, вытаскиваю из стопки книг внеклассное чтение по английскому – «Daddy Long Leg». Читаю вслух отрывок на завтра.
На кухне тетя Нина фальшиво поет:
Тячэ вада у ярок,
Тячэ вада у ярок,
Лодачку занясло,
Вада халодненька
Лодачка тоненька,
А я мало-о-оденька-а-а-а.
Я резко отодвигаю стул, встаю, подхожу к двери, приоткрываю, кричу:
– Тетя Нина, можно потише? Я все-таки учусь!
– Да, да, Вовачка, ты мяне прости.
Двенадцать ночи. На кухне радио играет белорусский гимн: тот, что был при «совке», только без слов. В хозяйкиной комнате – тихо. Я откладываю книгу, начинаю раздеваться.
***
Стою с пивом. Стремно, в животе бурлит, хочется срать. За час я продал только четыре бутылки.
Кто-то из бабок кричит:
– Милиция!
Я вздрагиваю. Бабки суетливо прячут пиво, бегут к остановке. Я убираю свою бутылку в рюкзак, поворачиваюсь к расписанию – как будто читаю.
Подходят два мента.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает один. У него – тупая злобная рожа и расплющенный нос.
– Ничего. Так, стою.
Мент несильно бьет палкой по рюкзаку. Звенят бутылки.
– Кого ты хочешь наебать? Что в рюкзаке – пиво? Ну-ка, пошли с нами.
