— Едва ли можно обвинять меня в том, что я провалялся в постели. Уже в восемь мы сели в машину.
— А я встала в шесть.
— Я не мог заснуть часов до четырех.
— В таком случае нечего перекладывать на меня свои проблемы. — Она готова была в ярости запустить ему в лицо свой кошелек. — Если ты не выспался, я здесь ни при чем.
— Сбавь тон и перестань размахивать руками у меня перед носом. Мы уже не одни.
Она увидела, как парадная дверь дома распахнулась, и все неприятности куда-то исчезли.
— Это Джеффри? — прошептала она, глядя на высокого седого мужчину, спускающегося по ступенькам. Веселый сеттер каштанового окраса преданно вился у его ног.
— Боюсь, что да, — сказал Эдвин. — Сожалеешь, что тебя встречает не дворецкий?
— Нет, — сладким голосом ответила она. — Я сожалею только, что собака не ротвейлер и не может съесть тебя на завтрак.
— Мило. Очень мило, мисс Стэнли. Наконец-то вы выявили истинную суть своей натуры.
Она улыбнулась и прошипела:
— Почему бы тебе не пойти и не охладиться в речке, Эдвин? — Не дожидаясь ответной грубости, она выскользнула из машины и заторопилась навстречу мужчине, ожидающему ее на последней ступеньке лестницы.
Джеффри Вудстоуну было семьдесят лет. Высокий и прямой, с гордо поднятой головой, ясными голубыми глазами, он выглядел едва на шестьдесят.
— Здравствуй, Кэрол! — тепло приветствовал он ее. — Наконец-то мы встретились!
— Да, — ответила она, раздираемая противоречивыми чувствами.
Как ей обращаться к этому человеку, который был ее родным отцом, но которого она видит впервые в жизни? Как приветствовать его? Обнять, поцеловать, пожать руку? Обратиться к нему по имени слишком фамильярно, мистер Вудстоун — абсурдно. Назвать его отцом? Ее привязанность к Уильяму Стэнли, воспитавшему ее, была слишком велика, чтобы назвать этим словом другого человека.
Джеффри, по-видимому, догадался о ее колебаниях. Он взял ее руки в свои и расцеловал в обе щеки.
— Моя дорогая доченька. Ты, я вижу, не знаешь, как ко мне обратиться. Для меня будет большой радостью, если когда-нибудь ты назовешь меня отцом. А пока… Я буду для тебя Джеффри, если не возражаешь. А это… — он повернулся к стройной женщине, приближающейся к ним, — Амелия, моя жена.
Амелия Вудстоун, высокая элегантная женщина, была необыкновенно красива. Более того, в ней чувствовалась мягкость и простота. Ее доброта сквозила в улыбке и лучилась из сине-голубых глаз.
— Я так рада встретиться с тобой, Кэрол, — сказала она, обнимая ее. — Джеффри столько ждал этой минуты. Мы оба счастливы видеть тебя. Какая ты молодчина, что взяла инициативу в свои руки. Добро пожаловать в наш дом и прости, пожалуйста, нашу собаку за то, что она так тебя испачкала. Она немного избалована.
