««Подходящее время» так и не настанет. Обязательно будут крайние сроки принятия решений, намеченные сделки. Такова жизнь. Согласна, малыш может немного усложнить существование, но лучше ребенка у нас ничего не будет!»
«Конечно же, ты права».
Лиззи убрала ладонь и заботливо взглянула на меня:
«Мне было бы приятней, если бы ты обрадовался…»
«Мне тоже было бы приятней».
Примерно восемь недель после этого я убеждал себя: необходимо успокоиться, принять ситуацию. Лиззи права: ребенок — лучшее в нашей жизни. Ведь в конечном итоге жена — лучшее в моей.
Но однажды в офис позвонили. Джина. Ее интонации меня напугали.
«Нед, ты только успокойся…» — начала подруга жены.
И я тотчас же заволновался:
«Что случилось с Лиззи?»
«С ней всё будет замечательно. Но ее необходимо срочно переправить в городскую больницу, началось сильное кровотечение…»
Я нервно сглотнул:
«Что с ребенком?»
«Нед, мне тяжело тебе говорить…»
Через пятнадцать минут я уже был в городской больнице Нью-Йорка. Дежурный травматолог сообщил: тотчас после выкидыша Лиззи отправили в хирургическое отделение для срочной дилатации и кюретажа.
«После операции она будет очень слаба, к тому же — подавлена, отчасти из-за потери ребенка. Но, насколько я могу судить, выкидыш произошел довольно быстро, так что не вижу причин, способных воспрепятствовать повторному деторождению».
Прежде чем разрешили увидеться с женой, прошло более трех часов. Лиззи лежала пристегнутой к больничной койке, под капельницей, с пепельно-серым от потери крови лицом.
Поразил взгляд. Обращенный внутрь, потрясенный.
Я сел рядом, крепко сжал ладонь любимой.
«Надеюсь, тебе стало легче», — тихо произнесла жена.
Меня будто ударили по лицу: «Ты же знаешь, что это — неправда».
Внезапно Лиззи приникла ко мне, уткнулась подмышку, затряслась от безудержных рыданий. Пока не утихли слезы, держал ее в объятиях.
«В следующий раз всё будет хорошо», — успокаивал я.
«Не хочу говорить об этом», — ответила Лиззи.
Простит ли она меня хоть когда-нибудь?
Сегодня утром шеф назначил мне встречу, на которую я опоздал, потому что сначала играл в теннис, а потом попал в жуткую пробку.
Чак Занусси сидит за столиком в углу, откуда открывается вид на нишу в стене. Любой, заглянув в «Пикок Эллей Ресторан», немедленно заметил бы Чакки. Потому что при росте в шесть футов три дюйма и весе в двести семьдесят килограммов, с тройным подбородком, двумя медвежьими лапищами вместо рук и пузом, как у сумоиста, парень привлекает внимание, точно горный массив на равнине.
