Пакет с покупками, вероятно, не слишком обременял мою подопечную, потому что, вместо автостоянки, Гнедина прямиком направилась в Дом игрушки, в котором провела ещё, минимум, сорок минут.
Большую нарядную куклу и пару других коробков с подарками довольные продавцы упаковали в огромный полиэтиленовый пакет. Только после этого Елена Константиновна решила, что её ручная кладь чересчур объемна и вернулась на автостоянку к «Брабусу».
Моё предположение насчёт того, что теперь она поедет домой, оказалось ошибочным. Вместо Фрунзенской набережной, Гнедина погнала своего серебристого красавца в сторону Охотного ряда и минут через двадцать пять припарковала машину на Солянке, в сотне метров от салона красоты с романтичным названием «Изабель».
Красота требовала очередных жертв, и Елена Константиновна не поскупилась, проведя в салоне два часа. Само собой, я убедился, что эти сто с лишним минут банкирская супруга никуда не отлучалась, терпеливо высиживая положенное время у своих мастеров.
По-видимому, сидение в «Изабель» навело Гнедину на мысли о семье и домашнем очаге, потому что после салона мы проехались по продовольственным магазинам. В результате багажник «Брабуса» потяжелел на добрых тридцать-сорок килограммов, причём самой заметной покупкой стал астраханский арбуз, который размерами не уступал ядрам кремлёвской Царь-пушки.
К счастью, продмаги были последним всплеском дневной активности Елены Константиновны и после них мы, наконец, повернули в сторону «Камелота».
В вечерних сумерках, которые быстро сгущались над столицей, огромные окна жилого замка светились довольством и уверенностью в завтрашнем дне. Глядя на эти бесчисленные яркие прямоугольники, я думал о банкирской супруге и её виртуальном любовнике, который сегодня почему-то никоим образом не намекнул о своём существовании (несколько коротких и спокойных разговоров Гнединой по мобилке не в счёт). Впрочем, в жизни всякое бывает, и то, что не произошло во вторник, вполне могло случиться в среду.
Поскольку я понятия не имел, когда Гнедин вернётся с работы и не пожелает ли его супруга съездить нынешним вечером куда-нибудь ещё, пришлось караулить под стенами «Камелота» до половины двенадцатого. Именно в это время прозвучал долгожданный звонок банкира с известием о том, что он уже поднимается в лифте к своей квартире.
* * *
Во вторник я намеренно не звонил Юльке, а в среду она позвонила сама. Когда в трубке раздался её глубокий бархатистый голос, сразу стало ясно, что прошлые обиды уже забыты.
