…Егор Иваныч сидел измученный и угрюмый в своей комнате. Вошел Володя.
— Что-с? — спросил неприветливо Молотов.
— Егор Иваныч…
— Что?
— Вы не будете сердиться за то, что я вам скажу…
— Нет, ничего, говорите, — отвечал Молотов мягче.
— Я вас нынче боюсь…
— Полно, дружок, — сказал ласково и грустно Егор Иваныч, — разве я обидел вас? Полно, Володенька, мы всегда были друзьями. Ведь вы меня любите?
— Да, вы хороший, добрый такой…
Егор Иваныч погладил его по голове.
— Что же вам нужно?
— Савелий привез вам письмо…
— Из города?
— Из города.
— Где же оно? Ах, да вы и не принесли!
— Я думал…
— Скорее же бегите и несите, скорее, Володя…
— Сейчас!.. Я живо!..
Егор Иваныч заметно встрепенулся. «Это он, непременно он!.. Что-то пишет?.. Спасибо тебе, Андрей!»
— Вот! — сказал Володя, вбегая в комнату и подавая письмо.
Егор Иваныч взглянул на адрес и вскрикнул:
— Он и есть!.. Володенька, я хочу один остаться…
Вот что писал к нему Негодящев:
«Задушевный друг, Егор Иваныч!
Насилу время нашел, чтобы написать тебе письмо. Не поверишь, сколько дела: шесть следствий сряду произвел, изъездил четыре уезда, перевидал множество люду, переписал множество бумаги. Поздравь меня, я вполне чиновник, наглухо застегнутый, бескорыстный и бесстрастный, как сама Фемида[6], хотя и не завязаны у меня глаза. Я всегда говорил, что создан для следственных дел… Служу пока счастливо, но не без хитрости. Чиновник должен быть великим психологом… Ты думаешь, что если чиновник знает свое дело и не кривит совестью, так он уже и полезен обществу? Нет, при таких условиях успех не всегда верен, нужно еще быть и психологом. Необходимо изучить начальников, подчиненных, сослуживцев, их жен, знать весь город как пять своих пальцев; всякую сплетню надобно уметь предупредить, всякую подлость и каверзу… Подкопов бездна! Потому что я хоть и не великая птица, но тяжел им пришелся. Тот, кого у нас зовут «сам», в моих руках. Помню, что ты говорил против моей системы, доказывая, что в ней большая доля иезуитства. Но если тебя на неделю послать сюда, ты увидишь, что нет больше средств на свете. Здесь все враги закона, а нас самый небольшой кружок. Мы отбываем свой пост, насколько то возможно. Целый год я трудился, чтобы выворотить секретаря вон, — выворотили наконец!.. И никто не знает, откуда ему такое счастье. Я с тобою всегда был откровенен… Ты спросишь, кто я такой: наушник, доносчик, фискал? Ничуть не бывало!.. Я дипломат и психолог: моя задача так вести дело, чтобы провалился негодный человек, подвести его на службе, напугать, повредить ему. Впрочем, я не прочь и шепнуть кому следует на ухо, что можно. Мы все знаем, что надобно делать, но не знаем, как делать. Пишу теперь вообще, сообщаю только свои служебные начала. Похождений своих не описываю.
