Рассказ о творческом пути Зиновия Гердта невозможен без упоминания о его работе в Центральном театре кукол. Принято считать, что в кукольный театр Гердт попал только после встречи с Сергеем Образцовым, то есть уже в послевоенное время. Это не совсем так. Еще в 1937 году он работал в театре кукол при московском Дворце пионеров, работал с упоением, с интересом, сочетая эту работу с работой в студии Арбузова и Плучека. Потом такое совмещение стало невозможным — студия отнимала у молодого актера слишком много времени и сил. Но после войны Гердт вернулся в кукольный театр и отдал ему — ни много ни мало — 37 лет жизни. Не вызывает сомнения, что годы, отданные театру Образцова, оказали большое влияние на личность и творческую судьбу Гердта, и уход его из театра — скорее это был уход от Образцова, — не был случайным. Другое дело, что в результате появился совсем «новый» Гердт, но об этом позже.
Трудно себе представить, но до войны, в молодые годы, Гердт был блестящим танцором. «Знаете, как Гердт танцевал до войны? — спрашивал читателей Михаил Львовский. — Это повторялось почти каждый вечер в здании на улице Воровского, где теперь Театр киноактера, а прежде просто крутили кино. Там между сеансами играл джаз. У Гердта была постоянная партнерша. И когда они выходили на блестящий паркет, все пары останавливались и смотрели, как невысокий юноша такое выделывал стилем, который назывался “линдой”, что профессионалы завидовали. Потом, когда стихал джаз, раздавались восторженные аплодисменты. А почему? Гердт был удивительно пластичен. Один из его учителей в Арбузовской студии Валентин Плучек, бывший мейерхольдовский артист, постиг все премудрости биомеханики. Кроме того, он танцевал степ, пусть не так, как Фред Астер, но очень лихо. Всё это перешло к Гердту, который всегда умел учиться». Сам Гердт вспоминал: «Под патефон мы могли танцевать до утра. Обожали западные танцы. В нынешнем кинотеатре “Ударник” был потрясающий танцевальный зал. Румба была моим коронным танцем. Я брал призы, считался одним из лучших танцоров». После ранения одна его нога стала короче другой на восемь сантиметров — какие уж тут танцы! Хромота сделалась частью имиджа артиста. Без нее Гердт уже вроде бы и не Гердт.
Позже он вспоминал: «После ранения я был нехорошо разбит, лежал в госпитале в Новосибирске и понимал, что с театром покончено. Одиннадцать операций. И хромота на всю жизнь. Сначала для меня это было страшной трагедией. Мне казалось, что актер не может быть хромым, а я не мог жить без театра. Но я как-то увидел выступление перед ранеными кукольной труппы Образцова. Причем обратил внимание не столько на кукол, сколько на ширму, за которой не видно, как ходит актер… Я в лучшем случае актер на хромые роли, но я зол, зубаст и черств. Думаю, что эти мои новые качества мне пригодятся. Как только повеснеет — уйду из больницы и буду драться!»
