Ждать пришлось недолго. Через подземный переход сотрудники специальной группы стали по одному приводить осужденных. Они были одеты в полосатые «робы» и обуты в войлочные тапочки. Руки их были связаны сзади. Они тряслись то ли от холода, то ли от страха, а их безумные глаза излучали такой неподдельный ужас, что смотреть на них было невозможно. Мне показалось, что их состояние передалось и мне. Как будто не их, а меня должны были вскоре лишить жизни. Тем не менее распускать «сопли» я не имел права, по крайней мере, внешне, так как начиналась бюрократическая часть смертельного делопроизводства, и я был его непосредственным участником. Кое-как я взял себя в руки и, уставившись взглядом в стол, с умным видом перебирал какие-то бумаги. Начался процесс ознакомления осужденных с решением президента. Прокурор привычно уточнял анкетные данные стоящего перед нами человека, затем так же привычно объявлял об отказе в помиловании и смотрел на меня. Я понимал, что должен что-то сказать, подать какую-то команду, но, ошарашенный всем происходящим, лишь что-то «мямлил» в полголоса и неопределенно махал рукой конвою. Благо, что мои сотрудники хорошо знали своё дело и абсолютно не нуждались в моих командах.
Наконец все осужденные были ознакомлены с президентскими решениями и усажены в машину. Они сидели на полу в затылок друг другу, их ноги были широко раздвинуты и образовывали «ёлочку». Такая рассадка полностью исключала любую попытку встать на ноги, или оказать какое-либо сопротивление.
На боковых скамейках с оружием наготове расположились сотрудники специальной группы, и колонна теперь уже из двух машин вновь тронулась по прежнему маршруту. К «яме» прибыли за полночь. Машину поставили на краю поляны, метрах в десяти от ямы, и вытащили первого осужденного. Я стоял рядом с ямой. Прокурор и представитель МВД находились в машине и через окно наблюдали за происходящим. Хотя все происходило в полной темноте, я увидел, как один из членов группы надел на шею «смертника» петлю из толстой веревки, другой конец которой держал в руках. Еще один сотрудник вставил в рот осужденному кляп. Держа за веревку, «смертника» подвели к краю ямы и положили на землю лицом вниз. Он не оказывал никакого сопротивления. Его голова свисала в яму. И тут я увидел, для чего нужна веревка. Когда исполнитель стал наводить на осужденного полученный от меня «расстрельный» пистолет, другой член группы, державший в руках конец веревки, потянул за неё и приподнял голову приговоренного к расстрелу над ямой, давая возможность исполнителю точнее произвести выстрел. На мгновение был включен фонарик, осветивший стриженый затылок приговоренного, и в тот же момент в него впилась пуля. Для меня все увиденное происходило как в замедленной съемке. Время было неимоверно растянуто. Выстрел прозвучал не как резкий хлопок, а как громкое шипение раскаленной сковороды, на которую попала холодная вода. Я мог поклясться, что видел, как пуля вошла в голову казненного. Эти мои ощущения впоследствии подтвердили многие сотрудники специальной группы, которые также испытывали аналогичное состояние, причем не только во время первых «расстрельных» акций, но и последующих. И я убедился, что это нормальная реакция нормального человека на ненормальную ситуацию, противоречащую самому человеческому естеству.
