Некоторые из этих инструментов были чистым изобретением Кларахота – к примеру, те же приборы для впрыскивания. Для чего делать утомительные пассы, рассекая, а потом заживляя рану, когда можно взять нужное количество крови через небольшую иголочку?
Старик подошел к алтарю, держа в руке емкость с кипящим зельем. Все еще горячее, но уже порядком остывшее, оно было распределено по трем шприцам, хотя малая его толика осталась там, где была.
– Открой рот. Расслабься.
Альфаран почувствовал, как в глотку вливается нечто вязкое и обжигающее… Абсолютно безвкусное, как моченая бумага.
Никакого эффекта не появилось даже после того, как зелье было введено в вену и под кожу – разве что места ввода слегка набухли… Как ни странно, отсутствовала даже боль.
Все изменилось после того, как Кларахот начал читать заклинание…
– Яда змеиного темную сущность,
Отравы растений поганых растущих…
Началось. Боль пронзила все тело, абсолютно все! Желудок и пищевод горели огнем, руки побелели и начали отниматься…
– Пусть горечь не тронет сего мужа храброго,
Пусть смерть не приходит от вас к нему…
Сердце буквально ломало ребра ударами, уши лопались от этих грохочущих, подобно шаманскому тамтаму, звуков. Зрачки Альфарана сузились в булавочные острия, сами же глаза начали блестеть, как у мертвеца, зеркально отражая мир.
– Отринь!
Отринь!
Отринь!
Отринь!
Заклинаю тебя, отринь ядам страх!
Отринь ядам покорность!
Отринь!
Отринь!
Отринь!
Вены страшно набухли, и шишки превратились в блямбы, жуткие с виду. Кларахот, почти закончив свой речитатив, за какую-то долю секунды полоснул по шишкам скальпелем, и…
– Заклинаю!!!
Альфаран заметался, как припадочный. Старый некромаг стоял, протянув к нему руки… с виду. С «просто протянутых» рук шли реки, да что там, водопады маны! Концентрируясь на участках тела, она изменяла организм подростка, сильно изменяла… В этом-то вся суть таких экспериментов – изменить организм можно только пока он молод и несформирован физически. Во взрослом возрасте такое вмешательство приведет к смерти.
Подросток перестал дергаться и затих. Сон сменил боль.
…Альфаран еще раз поднес ложку с супом ко рту и еще раз перетерпел приторно-сладкий привкус, заглушавший вкус блюда. Судя по тому, насколько этот привкус был силен, снотворного в суп влили немерено.
Альфаран определял яды очень просто. Если горечь – значит, яд смертельный даже в малых дозах. Если кислинка – значит, яд смертелен только в больших дозах, в малых – паралич. Если сладость – значит, снотворное. Если же вкус похож на смесь сладкого сиропа и соли – значит, трупный яд.
