— Вот первый спектр, — шепнул мне Юра, протянув кассету. — Отнеси проявлять.
— Мир? — спросил я.
— Временное прекращение огня. Праздник — операторы и лаборанты танцуют в городских кабаках. Так что я на твоем месте. Ты — на чьем-то еще.
— Понятно.
— Ему понятно! — вскричал Юра и оглянулся на шефа. — Что за абракадабра в твоих записях?
— Не про тебя писано, — сказал я и проскользнул в фотолабораторию. Было за полночь, но спать не хотелось. Весь день по совету Рамзеса я провалялся в постели, встал под вечер, поработал с гантелями и пошел гулять. В окнах Ларисы горел свет — неяркий и теплый. Почему-то и Ларисе не сиделось в городе… На дороге меня и догнал вахтер с приказом шефа явиться на телескоп.
Я вытащил пластинку из фиксажа и включил свет — в глаза будто впились иглы, маленькие снаряды были прямой наводкой в затылок. Каждый фотон — снаряд. Я стоял, привыкая к свету и к той мысли, что мелькнула в голове. Сумбурная и, вероятно, неверная идея, но в моей тетради ее еще не было.
Я вышел под купол. Все-таки было у меня какое-то везение — шеф ушел, а Юра, воспользовавшись случаем, читал детектив. Я и спрашивать не стал — влез в люльку и поехал к телескопу. Юра у пульта поднял голову, но ничего не сказал. Подниматься в главный фокус я не решился.
Не знаю, чего я ждал. Мрачный выжженной пустыни и скалистых впадин на месте океанов? Все было иначе, и это «иначе» означало, что разум победил. Он набирал силы, ждал и взялся за дело в тот самый миг, когда яркость Новой достигла максимума.
Пожаров на планете не было. Исчезли черные тучи дыма, и лишь кое-где появлялись искорки пламени. Я хотел увидеть город, но на терминаторе — границе света и тени — был океан, такой же голубой и спокойный, как несколько ночей назад. Планета вращалась, и город погрузился во тьму, в ночь. Исчезли и точечки-мошки, они сгинули вместе с огнем, может, именно они и погасили пламя. Они были пожарными, питались жаром огня и умерли вместе с ним. Так я подумал, и мне захотелось увидеть, что стало со звездой.
Яркий желтовато-белый диск был окружен почти невидимым ореолом. Ореол будто проявился на сетчатке глаза и стал сетью. Впечатление было именно таким — будто на звезду набросили тонкую сеть-паутинку. Она была похожа на каплю, острый ее конец смотрел в сторону зеленой планеты. Я продолжал искать и нашел паука. Он висел в самой вершине паутинки — на острие капли. Это был диск, тот самый диск-звездолет или другой, такой же. Значит, это не было бегством, диск летел к звезде, чтобы укротить ее, запереть, поймать в сети, силовые или энергетические. Сети, которые не дадут звезде разогреться.
