Эти перемены порождали радужные умонастроения в русском Зарубежье в такой степени, что еще до великой Победы 1945 года в его среде широко распространилось мнение о том, что народ-победитель, вернувшись с полей сражений, незамедлительно расправится с чужеродным режимом и восстановит православное государство.
Не сомневался в этом и мой дед, который уже в конце июня 1941 года оборудовал в своей комнатке на парижской улице Лало, в двух кварталах от центральной штаб-квартиры гестапо, нечто вроде импровизированного личного командного пункта. На стену он повесил большую карту Российской империи и приколол к ней множество разноцветных флажков для обозначения дислокации противоборствующих армий. На письменном столе были разбросаны вырезки из разноязычных газет с донесениями о событиях на фронте, служившими ему руководством к перестановке флажков на карте для получения зримой картины театра боевых действий. В результате в голове профессионального военного человека рождались собственные прогнозы о возможных переменах на фронте, о чем членам семьи и близкому кругу единомышленников регулярно давались подробные объяснения с неизменным скольжением флажков по поверхности российской карты. По воспоминаниям его тогдашних слушателей, эти прогнозы оказывались всегда в пользу Советской Армии. И как ни странно, даже в первые месяцы войны! Такой неоправданный оптимизм вызывал у слушателей некоторые подозрения в помутнении его рассудка.
И хотя очевидная субъективность его оценок, происходивших на фронте военных событий, вызывала у людей недоумение, они, однако, сходились во мнении, что Лев Александрович обладал поразительной способностью предугадывать ход боевых действий, о которых парижанам становилось известно значительно позже, уже после выхода свежих газет. Все объясняли этот феномен глубоким знанием военной стратегии и тактики, которое позволяло деду безошибочно предвидеть не только маневрирование и перегруппировки армейских подразделений, но и направление главных ударов. На самом же деле все обстояло гораздо проще. Постоянным источником его информации был тайно сконструированный каким-то доверенным умельцем детекторный радиоприемник, о существовании которого никто из членов семьи даже не подозревал. Дед тщательно прятал его, понимая, что домочадцы не захотят иметь в доме по соседству с грозным гестапо устройство, категорически запрещенное немецкой оккупационной властью под угрозой смертной казни. Глубокой ночью, по воцарении в доме всеобщего сна, детектор извлекался им из специально сооруженного тайника, и начиналось прослушивание сводок с различных военных фронтов на самых разных языках, благо последних в запасе выпускника Пажеского корпуса было несколько.
