Горячность Грегори рассмешила Полу.
— Какой же ты старик, папа? Не возводи на себя напраслину. А я вовсе не капризничаю. Просто устала немного, поэтому мне подумалось, что мы вполне могли бы отказаться от предложения поужинать под тем предлогом, что нам не терпится уединиться…
— Предлог хорош, но сегодня не сработает.
Это произнес не Грегори. Да и взгляд отца был направлен не на Полу, а мимо нее. Оборачиваясь, она уже знала, кого увидит.
— Даже не надейся, — с усмешкой добавил, неслышно приблизившийся сзади, Эндрю. — Тебя ждет ужин в уютной домашней обстановке и точка. Возражения не принимаются.
Пола невольно покосилась вглубь огромного помещения. Уютная домашняя обстановка? В этом-то ангаре?
— Надеюсь ты не против, Грег? — продолжил Эндрю. — Мы с тобой пропустим по стаканчику перед ужином, да и твоя племянница, думаю, не откажется от аперитива. — Слово «племянница» было выделено голосом и сопровождалось ироничной усмешкой.
Пола порозовела и отвела взгляд в сторону.
— Конечно, — с такой лучезарной улыбкой будто старался за двоих, сказал Грегори. — Аперитив ей не помешает.
Почему они говорят так, будто меня нет рядом? — с некоторым раздражением подумала Пола. В конце концов, это невежливо.
— В таком случае прошу! — сделал Эндрю жест, в сторону лифта.
Пола и Грегори удивленно переглянулись.
— Что-то не пойму, ты приглашаешь нас на ужин или выпроваживаешь? — хохотнул Грегори.
— Приглашаю, — усмехнулся Эндрю. — Вы невнимательно слушали. Ведь я сказал, что мы посидим в уютной домашней обстановке. У меня наверху пентхаус. А здесь, — он бегло огляделся по сторонам, — я устраиваю разного рода мероприятия.
Пола и Грегори вновь переглянулись, на этот раз в глазах обоих читалось невольное восхищение.
— Здорово! — протянул Грегори. — Превосходная идея.
Эндрю скромно наклонил голову.
— Содержание всех апартаментов обходится недешево, зато так удобнее жить.
— Теперь понятно, почему ты стремишься снимать по фильму в год, — рассмеялся Грегори. — Нужно ведь как-то зарабатывать деньги на оплату жилья!
Перебрасываясь шутками — это относилось только к мужчинам, потому что Пола лишь сдержанно улыбалась, — они поднялись в лифте еще на один этаж, очутившись прямо в холле пентхауса.
Здесь их встретила рослая — не ниже Полы — девица в потертых синих джинсах и черной футболке, которая буквально лопалась на объемистом бюсте. «Обожаю Голливуд» — гласила белая надпись на трикотаже. Оба слова изгибались на выпуклостях упругой груди, будто на настоящих голливудских холмах.
