Не в состоянии стоять на месте, он стал ходить взад и вперед. Морозный ветер бил ему в лицо, но он все продолжал двигаться, пока его не пронзила острая боль в ноге. Но он даже не обратил на нее внимания, так как наконец увидел автобус, который подползал к остановке.
Отступив под навес, так, чтобы она не увидела его сразу, он стал вглядываться в лица людей, выходивших из автобуса. Каролины среди пассажиров не было, и он запаниковал. Может быть, миссис Гастингс что-то перепутала или она вышла на другой остановке? Идиот, начал ругать он себя, надо было мне догнать автобус и ехать за ним…
Но тут он увидел ее. В этой смешной шапке, натянутой на уши, она выглядела такой маленькой, жалкой и печальной, что сердце его дрогнуло. Будучи не в состоянии больше ждать ни минуты, он шагнул ей навстречу.
Как будто почувствовав, что он наблюдает за ней, она остановилась, огляделась и застыла на месте. Ее карие глаза показались ему слишком большими, трагическими и печальными, как у олененка Бэмби, когда он потерял свою мать, и Алекс почувствовал, что вот-вот расплачется от жалости.
Кто-то нечаянно толкнул ее, и она споткнулась. Он тут же поспешил к ней, подхватил ее, взял чемодан и, не обращая внимания на людей, проходивших мимо, почти строго спросил:
— Ты любишь меня, Каролина?
Ощущая лишь беспомощность и болезненную усталость, она на мгновение закрыла глаза.
— Так любишь или нет? Потому что пора положить всему этому конец, — добавил он с решительностью, которую она давно уже в нем не видела. — Я вел себя так, как не должен был вести ни в коем случае: гонялся за призраками, делал опрометчивые предположения. Но со всем этим надо покончить, прямо здесь и прямо сейчас. Так каков твой ответ?
Боясь посмотреть ему в глаза, чувствуя, что у нее больше нет сил с собой бороться, она прошептала:
— Я хотела вернуть тебе свободу.
— А если я не хочу никакой свободы?
— Но ты же хочешь! — начала она беспомощно. — Я мешала тебе, причиняла боль…
— Ответь мне, — настаивал он. — Что, если я не хочу?
— Ты же сам сказал, что никогда бы не женился на мне, если бы не моя беременность.
— Ради тебя, ради твоего счастья, а не ради себя. А теперь отвечай.
— Моего счастья? — в изумлении переспросила она.
— Да. Так ты любишь меня? — настаивал он.
Судорожно соображая, как бы солгать, она молча смотрела на него, пока он не выпустил чемодан из рук и слегка не потряс ее за плечи.
— Да… — прошептала она. — Но…
— Но что?
— Да, я люблю тебя больше жизни, — сказала она так тихо, что он вряд ли услышал. — Вот почему…
