— О, Лола, дорогая, любимая, ненаглядная моя Лола, какой же я подлец! Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? За всю боль, что я причинил тебе?
Долорес тут же успокоилась и, лукаво усмехнувшись, ответила:
— Только если ты сделаешь меня женщиной. Сегодня, сейчас…
Его руки задвигались, заскользили по ее телу, познавая и восхваляя его, исследуя каждый дюйм исключительной красоты, ожидавшей целых одиннадцать лет, когда он соблаговолит вернуться и сорвать ее удивительный, восхитительный цветок… Он упивался ею, наслаждался ароматом, гладкостью кожи, сладострастными стонами своей возлюбленной.
— О, Лехандро, я хочу тебя, хочу… — шептала Долорес. — Скорее, прошу, умоляю, возьми… О, не терзай меня… не мучай… Я так хочу…
Но он отказывался спешить. Ему хотелось сделать так, чтобы она навсегда запомнила свой первый раз, хоть частично расплатиться с ней за этот потрясающий дар девственности.
Осторожно сдвинув сорочку с покатых плеч, Алекс принялся покрывать их поцелуями. Она дышала все глубже и стонала все чаще. А когда он начал ласкать языком твердые, как камешки, соски, выкрикнула что-то неразборчивое и выгнулась дугой.
— Не спеши, любимая, не спеши, дай мне насладиться тобой сполна. О, как же ты хороша, Лола, даже не представляешь, какая ты красавица… — бормотал Алекс. — Милая моя, ненаглядная, чудо ты восхитительное.
Если бы она уже не лежала, то наверняка упала бы. Ибо столь волнующими были его слова, полные искреннего восхищения, что у нее закружилась голова.
— О, Лехандро, если бы ты знал, как долго я ждала этой минуты, — шепнула Долорес в ответ и вдруг негромко засмеялась. — Подумать только, а ведь я собиралась соблазнять тебя! Какая самонадеянность!
— Ты и соблазняешь. Уже соблазнила…
Это были его последние внятные слова. Последовавшие ласки лишили обоих дара речи — остались только сладострастные вздохи, стоны, вскрики…
Он взял ее с такой нежностью, что она даже не почувствовала боли.
— О-о-о… — Их стоны слились вместе и вознеслись к потолку в торжествующем гимне любви.
После они долго лежали, не размыкая тесных объятий и часто-часто дыша. Наконец Долорес произнесла:
— Спасибо тебе, милый. Ты… ты удивительный…
Алекс теснее прижался к ней, взволнованный и тронутый ее словами, глубоко вдохнул ее запах и с удивлением обнаружил, что готов ко второму раунду.
— Ого, — радостно засмеялась Долорес, ощутив его снова напрягшуюся плоть. — А я-то наивно полагала, что мужчина восстанавливается после секса несколько часов.
