— Только дай знак — и я буду весь в твоем распоряжении.
— Т-ты… — Она заикалась от стыда и ярости одновременно. — Т-ты смеешься надо м-мной, Алекс Парагон!
Он смягчился.
— Успокойся, Лола. Обещаю, за время поездки не сделаю ничего, что могло бы причинить тебе хоть малейшее неудобство. Честное слово! Мне только хочется, чтобы ты немного развеялась, пришла в себя. Когда ты в последний раз отдыхала?
Долорес грустно улыбнулась.
— Да, пожалуй, в детстве. Болезнь отца, смерть мамы, Марибель, Сантос с Ариэллой — все требовало денег и времени. Продукты, одежда, врачи. Спортивная форма… — Она вздохнула.
Алекс с трудом подавил острый приступ вины. Подумать только, какое тяжкое бремя все эти годы несла на своих хрупких плечах горячо любимая им женщина, а он… Что сделал он, чтобы помочь ей? А ведь имел возможность… Но вслух он сказал совсем другое:
— Думаю, мы не будем излишне шиковать. Не хочу, чтобы ты думала, будто я похваляюсь своими деньгами.
— Тебе все равно придется заплатить за нас обеих. Мне такие поездки не по карману.
— Сочту это за честь, — предельно честно сказал Алекс.
И снова, в который уже раз, Долорес ощутила пробежавший по жилам огонь. Она с трудом пробормотала:
— Ты вынудил меня сделать то, чего я не хочу и не должна делать.
— Отлично, — ответил он. — Тогда скажи Марибель, что наша маленькая поездка состоится довольно скоро. Я позабочусь о ваших документах и билетах. Завтра или послезавтра позвоню тебе и сообщу конкретные даты. Думаю, мы встретимся уже в Испании.
Алекс говорил быстро и деловито, стараясь скрыть от нее полную меру своего удовлетворения. И при этом пытался проанализировать, что же было тому причиной: согласие Марибель провести с ним время или… Нет, не «или», а «и». Он был бесконечно счастлив побыть с дочерью, узнать, что она за человек, каковы ее интересы и пристрастия. Но не меньшую радость испытывал и от того, что может подарить Долорес первую за одиннадцать лет передышку, доставить ей простые удовольствия. Алекс не собирается ни осыпать ее бриллиантами, ни водить по модным парижским бутикам, ни утомлять постоянными переездами из одной европейской столицы в другую. Нет, он стремится к тому, чтобы Долорес могла хотя бы на пару недель отвлечься от каждодневной рутины. Ему было просто необходимо сделать хоть что-то для нее, женщины, посвятившей себя и свою молодость воспитанию его дочери.
Отдав последние инструкции, он легко чмокнул ее в щеку и ушел. А Долорес опустилась на табурет у окна и долго смотрела ему вслед.
