Тем не менее они провели следующий час, бродя по колено в воде и держась за руки, лишь изредка перекидываясь ничего не значащими словами. Наконец Долорес сказала:
— Я проголодалась.
— Отлично, значит, возвращаемся к катеру.
Они уселись на большие согретые солнцем валуны на берегу и вместе открыли корзину для пикника, упакованную этим утром в ресторане лучшего отеля Тенерифе. Долорес ахнула. Разнообразные салаты, сочные свежие фрукты и овощи, сыр, маслины, зажаренный цыпленок, бутылка вина, крошечные воздушные пирожные на десерт и даже посуда — все было предусмотрено до мельчайших подробностей.
— Обожаю еду, которую не надо сначала самой три часа готовить, — почти благоговейно произнесла она, наполняя тарелки аппетитной снедью.
Алекс разлил вино по бокалам, отпил немного, положил в рот кусок сыру и блаженно вздохнул.
— Красота-то какая…
Они помолчали, потом он прибавил:
— Понять не могу, как я до сих пор не собрался приехать… Мне этого, оказывается, очень не хватало.
— А зачем тебе было возвращаться? — с горечью отозвалась Долорес. — Родители твои давно уехали, а меня ты и знать не хотел. Даже письма ни разу не прислал… — Она предостерегающе подняла руку, в которой держала вилку. — Знаю, хочешь напомнить, как послал денег. Но при них не было ни единой строчки — ни о тебе, ни обо мне, ни о нас, ни тем более о Марибель.
— Я же ничего не знал о ней!.. Не понимаю, почему отец ничего мне не рассказал.
— Твоя мама умерла, да? А отец? Как он поживает?
— О, прекрасно. — И Алекс коротко описал свою мачеху.
— Я рада за дядю Хосе, — коротко ответила Долорес и понурилась, погрузилась в свои мысли.
Алекс видел, что она до конца так и не оправилась от его предательства. Он медленно заговорил:
— Знаешь, я за последние дни понял, как многого лишил себя, уехав отсюда. Эти скалы, этот океан, родные запахи… Я тогда, сразу после отъезда, вкалывал как каторжный. Откладывал каждый свободный цент. Отказывал себе во всем. А потом, набрав небольшую сумму, начал понемногу играть на бирже. Мне повезло — удалось собрать сумму, необходимую для того, чтобы начать собственное дело. В моей фирме сначала было всего три человека. Это теперь…
— Ты очень богат? — немного наивно спросила Долорес.
— Да, очень. У меня несколько домов — в Лос-Анджелесе, Мадриде, Лондоне и Сиднее. И летняя резиденция на Гавайях. Ну и, конечно, фирма. Но… — Он задумался, вздохнул. — Последнее время, еще до того, как я решил приехать сюда, мне было как-то неуютно. Словно я что-то потерял… очень важное… Душу?.. Не знаю, звучит слишком серьезно… Не знаю…
