Приняв решение, Алекс Парагон никогда не колебался и не мешкал в его осуществлении. И он шагнул к ней.
Долорес, должно быть, уловила краем глаза его движение и повернулась. Он двигался легко и изящно, не делая ни единого неверного движения, грациозный, как дикая кошка, и не менее опасный.
Ну конечно, так она и знала, что он не уедет. Какой же надо быть дурой, чтобы позволить себе целовать его со всей силой и жадностью неутоленной страсти!
Алекс приблизился, и сердце ее перевернулось. Что-то в его лице сказало ей главное: он знает! Ей не удалось избавиться от него, утаив существование Марибель…
Что же теперь делать? Как вести себя? Мысли метались в ее голове в поисках правильного решения. Долорес набрала полную грудь воздуха и, сжав за спиной кулаки и прикусив нижнюю губу, ждала его.
Алекс безошибочно уловил подаваемый ею сигнал: берегись! Но он не собирался отступать, а готовился принять ее вызов.
Остановившись всего в шаге от нее, он окинул взглядом стройную фигуру все в том же легком платье, что было на ней утром, и заявил:
— Я был на школьном стадионе!
— Что ж, значит, тебе все известно… — внезапно утратив голос, прошептала она.
— У меня есть дочь. Мари Орнеро. Ей десять лет. Верно?
— Верно, — собравшись с силами, уже громче ответила Долорес.
— Вот, выходит, в чем было дело. Вот почему ты потеряла сознание, когда увидела меня. И поэтому-то так хотела избавиться от меня. Боялась, что я узнаю, да? — Алекс схватил ее за плечи руками и встряхнул что было сил, даже не заметив, как она дернулась. — Ты не пожелала сказать мне, что у меня есть ребенок. Почему? Думала, мне это безразлично?
Долорес вспыхнула ярче макового цвета, сбросила его руки и яростно выкрикнула:
— Ты говорил, что любишь меня, а когда я не отдалась тебе, тут же утешился с моей собственной сестрой. Тебе было все равно, с которой из нас заниматься любовью, так почему же я должна была думать, будто тебя могут взволновать последствия? Ответь мне, Алекс Парагон! Ответь, жалкий трус! — И, увидев, что он молчит, продолжила свою атаку: — Что же это за любовь такая, позволь поинтересоваться? Я ни в чем не обязана отчитываться перед тобой, Алекс, потому что, если бы не я, у тебя не было бы сейчас дочери, понял? А ты… ты… Как ты смеешь высказывать какие-то претензии, когда даже не побеспокоился узнать, к чему привело твое безнравственное поведение?
— Ты же не любила меня, — пробормотал Алекс, ошарашенный ее гневной отповедью. Перед ним была не Долорес, а разъяренная тигрица, вступившая в битву не на жизнь, а на смерть за своего детеныша. — Хотя и говорила…
