А потом были никогда не виденные кастильцами кайманы и фламинго, гремучие змеи и райские птицы с хвостами в человечий рост, горбуны и карлики, волосатая женщина и невысокий, приветливый индеец, охотно показавший гостям оба своих пениса. И только в самом конце затянувшейся прогулки Мотекусома привел их в главное, стоящее поодаль самое просторное здание.
Капитаны вошли и замерли.
— Когда вы их арестовали? — перевела Мотекусоме Марина. — И за что?
— Они совершенно свободные люди, — улыбнулся Тлатоани.
— Кто они — португальцы? Или… наши? — резко развернулся к правителю Кортес.
Мотекусома выслушал перевод и рассмеялся.
— Здесь только тлашкальцы и мешики. Больше никого.
— Но они же белые! — заорал Кортес, тыкая кинжалом в сторону испуганно привставших европейцев, словно для смеху наряженных в изукрашенное индейское платье.
Мотекусома нахмурился, и оба его довольно крепких секретаря зажали вооруженного гостя с двух сторон — так, на всякий случай. Кортес тряхнул головой и сунул кинжал в ножны.
Мотекусома заговорил, толмачи начали переводить, а Кортес все смотрел и не верил.
— Они все зачаты здесь, нашими женщинами от наших мужчин. Просто раз в десять-двадцать лет кто-то рождается вот таким — светловолосым, а иногда и голубоглазым. Никто не знает, почему.
Кортес шагнул вперед и коснулся груди самого старшего.
— Ты откуда? Кастилия? Ломбардия? Арагон?
Тот испуганно, словно ища поддержки, посмотрел в сторону Мотекусомы и тут же забалаболил на местном.
— Я не понимаю, что он говорит, Великий Тлатоани, — перевели толмачи. — Что мне делать?
Кортес оторопел, подошел ко второму, затем к третьему, затем, по возможности учтиво поклонившись, но, уже теряя разум, обратился к немолодой огненно-рыжей женщине с пронзительно-синими кастильскими глазами… изо всех четверых его не понимал никто.
И тогда Кортес просто развернулся и побрел к выходу. Ноги не держали.
— Вот теперь можно и о деле переговорить, — мягко улыбнулся вслед Мотекусома.
* * *
Мотекусома вел их, как по ниточке, — строго этап за этапом. Убедился, что оба секретаря на месте, усадил капитанов перед собой, как равных, — на непривычно низенькие мягкие скамейки и распорядился пригласить Повелителя дротиков Иц-Кау-цина — единственного, кто по законам военного времени имел право видеть ход любых переговоров. И тут же, не давая кастиланам опомниться, перешел к делу.
— Ты, Элнан Колтес, уполномочен принимать любые решения о войне и мире, но сюда пришел с миром. Верно?
