– Можно положить их обратно и ничего ему не говорить, – сказал я.
– Можно… только мне от них не по себе. Лучше б он сам нам объяснил…
Я посмотрел на второй рисунок и вдруг узнал это место, излучину реки.
– Мэри, милая, – сказал я. – Боюсь, ты сама была бы не рада.
– С чего мне радоваться? Я не радовалась даже тогда, когда твой Лендис еще не болтал про одержимых. Но я хочу знать, а не гадать. В конце концов, ему могли их подарить…
Я понял по ее лицу, что она и впрямь так думает, и не стал откладывать, хотя и понимал, что таким образом мы вступим в новую фазу. Я взял Мэри за руку.
– Ладно, – сказал я. – Вряд ли он уже спит.
И, выглянув в холл, позвал Мэтью, а тем временем разложил рисунки на полу.
Мэтью явился прямо из ванной – розовый, лохматый, в пижаме. Увидев рисунки, он замер и тревожно посмотрел на Мэри.
– Понимаешь, Мэтью, – сказал я как можно беспечней. – Мама тут убирала и нашла их. Они упали за комод.
– А! – сказал он. – Вот они где.
– Они очень интересные. Нам они понравились. Это твои?
Мэтью подумал.
– Да, – не без вызова ответил он.
– Я спрашиваю, – уточнил я, – это ты нарисовал?
На сей раз его «да» звучало немного иначе – словно он защищался.
– Гм… Раньше ты рисовал по-другому. Наверное, за них тебе поставили хорошие отметки.
Мэтью попытался схитрить.
– Это не в школе, – сказал он. – Это я так.
– Ты стал по-другому видеть, – заметил я.
Мэтью согласился.
– Наверное, – с надеждой предположил он, – я просто расту.
Он умоляюще смотрел на меня. В конце концов, я сам посоветовал ему молчать.
– Ладно, Мэтью. Нам только хочется узнать, кто же это все нарисовал.
Мэтью бросил страдальческий взгляд на Мэри, посмотрел на ковер и стал водить ногой по узору.
– Я, – сказал он, и тут его решимость ослабла. – То есть, – уточнил он, – ну… я рисовал…
У него был такой несчастный и растерянный вид, что я не решался давить на него. Мэри пришла к нему на помощь.
– Бог с ними! – сказала она и обняла его. – Нам они очень понравились, вот мы и спросили.
Она наклонилась и подняла один рисунок.
– Например, этот пейзаж. Он очень умный, хороший, но какой-то странный. Ты правда так видишь?
Мэтью не сразу смог ответить, потом выпалил:
– Честное слово, мама, это я сам! Они такие смешные, потому что Чокки так видит.
Он испуганно покосился на нее, но увидел только внимание, облегченно вздохнул и стал объяснять.
– Это было после урока. У меня с рисованием не особенно, – печально признался он. – Вот мисс Сомс и сказала, что мое дело плохо. И Чокки тоже не понравилось. Я ему говорю – я стараюсь, а ничего не выходит. А Чокки говорит, я просто не умею смотреть. Я говорю – при чем тут «умею»? Или ты смотришь, или нет. А он говорит, можно смотреть и не видеть, и мы немножко поспорили. А потом он сказал: «Давай поставим опыт – ты рисуй, а смотреть буду я».
