– Надеюсь, Мэтью вас не слишком замучил, – сказала она.
Лендис покачал головой.
– Замучил! – повторил он. – Куда там… – Он обернулся ко мне. – Вы мне и половины не рассказали, – прибавил он не без упрека.
– А я и не знаю половины, – отвечал я. – Не хотел на него давить. Я еще не забыл, как трудно, когда родители на тебя давят. Потому и вас позвал. Конечно, вы – врач, но я надеялся, что с чужим ему легче. Кажется, так и есть.
– Да, – кивнул Лендис. – Я и не думал, что ему так нужен советчик. Ну, сейчас он облегчил душу, и ему, наверное, станет легче.
Он помолчал, потом обратился к Мэри:
– Скажите, миссис Гор, а раньше, до этого Чокки, он много фантазировал?
Мэри подумала.
– Да нет, – сказала она. – В раннем детстве он был очень впечатлительным. Его приходилось уводить раньше, чем включишь радио. Но это ведь другое, правда? А фантазером… нет, не был.
Лендис кивнул:
– Признаюсь, после разговора с вашим мужем я было решил, что Мэтью начитался фантастики. Я пошел по ложному пути.
– Вообще-то он много читал, – вставил я. – Как они все. Но он больше любит старые приключенческие книги.
– Да, я это быстро выяснил. И передумал… а потом передумал снова.
Он долго молчал, и Мэри не выдержала:
– Что же вы думаете теперь?
Лендис ответил не сразу. Отвечая, он почему-то глядел в стену странным, отсутствующим взглядом.
– В конце концов, вы не мои пациенты. Пациентам я бы сказал, что случай сложный и сразу не разберешься. Я бы уклонился от ответа. Но у вас я неофициально, и вот я признаюсь: это мне не по силам.
Он замолчал. Мэри посмотрела мне в глаза. Мы ничего не сказали.
– Просто не понимаю, – продолжал Лендис. – Вижу, на что это похоже, но получается какая-то чушь…
Он снова замолчал.
– На что же это похоже? – немного резко спросил я.
Он подумал, потом вздохнул:
– Больше всего это похоже на то, что наши темные предки называли одержимостью. Они бы сказали, что некий дух, быть может злой, вселился в Мэтью.
Мы помолчали. Я заговорил первым:
– Вы сами сказали, что это чушь…
– Не знаю… Нам нельзя превращаться в таких же догматиков, как наши предки. Легко все упростить – сам Мэтью именно упрощает, когда рассказывает нам, что Чокки с ним говорит, а он его слушает. Предки сказали бы, что он «слышит голоса», но это все – слова, способ выражения. У Мэтью нет иного слова, кроме «говорить». На самом деле он не слушает Чокки, он ничего не слышит. И, отвечая, не нуждается в словах – иногда, правда, он их произносит, по привычке. И «слушать» здесь – в переносном смысле. Но беседы эти – не выдумка. Они реальны.
