– Ладно, – сказал я, – может быть… – Но тут раздался звонок.
Я открыл дверь и увидел человека, которого несомненно знал, но никак не мог припомнить. Я уж было подумал, что он связан с родительским комитетом, как тот представился сам.
– Здравствуйте, мистер Гор. Вы, наверное, меня не помните. Моя фамилия Тримбл, я преподаю математику вашему Мэтью.
Когда мы вошли в гостиную, Мэри его узнала.
– Здравствуйте, мистер Тримбл. Мэтью наверху, готовит уроки. Позвать его?
– Нет, миссис Гор. Я хотел видеть именно вас. Конечно, из-за него.
Я предложил гостю сесть и вынул бутылку виски. Он не возражал.
– Вы чем-то недовольны, да? – спросил я.
– Что вы, что вы! – поспешил заверить мистер Тримбл. – Совсем нет. Надеюсь, ничего, что я зашел? Я не по делу, скорей из любопытства. – Он снова помолчал, глядя то на меня, то на Мэри. – Это вы математик, да? – спросил он меня.
Я покачал головой:
– Не пошел дальше арифметики.
– Значит, вы, миссис Гор?
Теперь головой покачала она:
– Что вы, мистер Тримбл! Я и арифметики-то не знаю.
Тримбл удивился, даже как будто огорчился.
– Странно, – сказал он, – а я думал… Может, у вас есть такой родственник или друг?…
Головой покачали мы оба. Мистер Тримбл удивился еще больше.
– Странно… – повторил он. – Кто-нибудь ему да помогал… верней, подавал мысли… как бы тут выразиться… – он заторопился. – Я всей душой за новые мысли! Но, понимаете, две системы сразу – это скорей собьет ребенка, запутает… Скажу откровенно, ваш Мэтью не из вундеркиндов. До недавних пор он учился как все – ну, чуть лучше. А теперь… Как будто его кто подталкивает, дает материал, но слишком сложный… – Он снова помолчал и прибавил смущенно: – Для математического гения это бы ничего… он бы даже удовольствие получал… а для вашего Мэтью трудновато. Он сбивается, отстает.
– Я тоже буду с вами откровенным, – отвечал я. – Ничего не понимаю. Он что, рвется вперед, перепрыгивает через ступеньки?
– Нет, нет! Тут просто столкнулись разные системы. Ну, словно думаешь на двух языках сразу. Сперва я не понимал, в чем дело, а потом нашел обрывки черновика. Вот, взгляните.
Он склонился над бумагой и писал не меньше получаса. Мы явно разочаровали его, но кое-что я понял и перестал удивляться путанице в голове у Мэтью.
Тримбл касался недоступных мне областей математики, и я простился с ним не без облегчения. Однако нас тронуло, что он ради Мэтью тратит собственное время, и мы обещали разобраться в этой истории.
– Прямо не пойму, кто бы это мог быть, – сказала Мэри, когда мы вернулись в гостиную. – Вроде бы он мало кого видит…
