"Короче говоря, жива оказалась эта жертва окровавленная. То ли от расстроенных чувств, а может и с радости, кто их, блядушек-то, разберет, но напилась она оказывается в эту ночь, да так, что и сама себя не помнила. То ли сама упала, то ли банку трехлитровую уронила, а стекла в доме — полно. Вот об это стекло-то она и порезалась. Понятно дело, кровищи-то вагон, а ей — хоть бы хны, не почуяла ничего, дурища. Пьяная потому что…
Свезли её, значит, в больницу. В какую, куда — не скажу, не знаю, да и чего мне знать-то? Девка-то эта приблудная, и двух лет еще на районе не прожила. А вот уж народу сколько перебаламутила, сказать страшно…"
— Что там было в самом деле, никто правды не знает, а если кто знает, нам не скажет, — чуток ревниво отозвалась высокая, когда Сергеевна остановилась передохнуть. — Может, пьяная, может, трезвая, а может и порезал её кто так, чтоб на него не подумали. Пускай там полиция и разбирается, чего ж гадать-то? А вот то, что с утра Ленька Воронцов объявился, это чистейшая правда, и ни в каких доказательствах не нуждается. Я его сама видела.
— Ленька, Ленька… — задумчиво, вспоминая, произнесла Сергеевна. — Да какой же он Ленька-то, если он Алексей? Про того Воронцова-то говоришь?
— Про того, про того, — подтвердила высокая. — А я вот его как с детства Ленькой звала, так и привыкла. Пускай для меня Ленькой остается.
— А как же так получилось, что и на похороны не успел, да и ведь девять дней вчера было? — с явным огорчением спросила скорее саму себя Сергеевна. — А уж мать-то он любил, тут слова поперек не скажешь…
— Получается, что не смог, — посуровела лицом высокая. — Человек предполагает, а Господь располагает. Он же не из простых военных, Ленька-то. Да и отец его тоже не из простых был, говорят — графских кровей…
— Да врут, небось, — оживилась, соскакивая с грустной темы, Сергеевна. — Этих всех графьев и прочих благородиев еще в восемнадцатом году под корень извели или заграницу повыгнали. А нынче — модно стало, опять все лезут в благородные, хоть прадеды в холопьях при барском дворе хаживали…
— Этот-то, похоже, точно из дворян, — чуток понизив для пущей таинственности передаваемой сплетни, сказала высокая. — Ты б его деда видела, так сразу бы поняла. Высокий такой был мужчина, тощий, но жилистый, тонкая кость, но крепкий. И на морду… тьфу, ты, на лицо сразу была порода видна. Ленька-то в него весь пошел, разве что, ростом не вышел…
— А как же они, то есть, уцелели-то? — заинтересовалась неведомой ей страничкой дворовой истории Сергеевна. — Да еще вон какую квартиру от социалистов получили, не то, что мы, простые грешные…
