4
Тот, кто называл себя Матвеем, проснулся после полудня, и это было непривычно и странно для него. По обыкновению, набив брюхо до отвала, он спал и по двенадцать, и по пятнадцать часов кряду, а тут и десяти не набралось. Но что-то тревожное, непонятное и беспокойное дернуло его еще во сне, заставило встрепенуться, вытягиваясь в струнку под тонким, шелковым покрывалом.
Матвей приоткрыл глаза и некоторое время лежал неподвижно, по звериной привычке вслушиваясь, внюхиваясь, исподволь всматриваясь в окружающее его пространство. В доме было тихо, привычно пахло мужским парфюмом, чистым постельным бельем, пылью из старенького шифоньера. И, будто ответом на спокойствие и тишину, вновь накатило сытое, ленивое блаженство. Матвей уже давно не обращал внимания на такие резкие перепады настроения, интуитивно понимая, чувствуя, что именно так организм борется с нервным напряжением предельного внимания и концентрации, обязательными при пробуждении.
Легким движением отбросив от себя покрывало, под которым он спал, Матвей потянулся всем телом, разминая слегка затекшие во сне мышцы, едва сдержался, чтобы не заурчать — сыто и блаженно, неторопливо поднялся с постели и направился в ванную. Простые человеческие привычки, вроде бритья и чистки зубов, не были ему чужды.
После обычных утренних процедур Матвей выбрал в шифоньере самые простенькие, потрепанные брюки, неброский, однотонный свитерок и неопределенного цвета пиджачок, больше подошедший какому-нибудь начавшему спиваться мастеровому, чем тому, кто по ночам разгуливает затянутым в кожу с металлическими бляхами. Быть самим собой и одеваться так, как это ему нравится, Матвей мог не всегда, вот и сейчас был именно такой случай, что надо было маскироваться, выглядеть неброско, быть, как все. Наряд его завершила видавшая виды кепочка, под которую Матвей старательно заправил свои роскошные, чересчур роскошные для мужчины, волосы.
Оглядев себя в небольшом зеркале, повешенном на стену в маленькой прихожей, разложив по карманам сопутствующие любому мужчине мелочи: ключи, папиросы и спички, носовой платок и разноцветные денежные купюры, — он вышел из дома.
Квартирку эту, совсем неподалеку от центра города, но в старом, обветшалом, идущем в скором времени под снос здании Матвей снял на пару месяцев за полцены. Редко кто из приезжих соглашался жить без горячей воды, но с постоянными перебоями с электричеством, да при этом платить хозяевам полновесную цену. Впрочем, престарелая, хоть и бойкая на язык бабулька-владелица была рада-радёшенька уже тому, что Матвей заплатил сразу за два месяца вперед, а не так, как принято было повсюду — понедельно.
