Разумеется, и при безразличии или даже противодействии правительства наука в России будет развиваться силой волевых импульсов отдельных лиц или общественных организаций. Однако история атомного проекта, колыбелью которого исторически повезло стать Сарову, свидетельствует, что научная работа нации успешна лишь при сознательном единении всех жизненно важных сил современного государства.
В США университетский стадион в Чикаго имеет мемориальную доску с надписью: «2 декабря 1942 года человек впервые осуществил здесь самоподдерживающуюся цепную реакцию, чем положил начало освобождению ядерной энергии». В том далеком 1942-м на теннисном корте под трибунами стадиона, в обстановке строжайшей секретности Энрико Ферми вместе с группой ученых провели опаснейший эксперимент, об успехе которого было сообщено заранее условленной фразой: «Итальянский мореплаватель высадился в Новом Свете». При всей амбициозности янки, руководители проекта в самой этой надписи, подчеркнув эпохальность величайшего научного события, не обозначили чьих бы то ни было приоритетов. Это был прорыв в познании природы, подготовленный мировым физическим сообществом во имя защиты человечества в целом.
Осуществление атомного проекта в России вопреки западным журналистским штампам не являлось ответом И. В. Сталина, И. В. Курчатова или Ю. Б. Харитона на «дубинку Трумэна». Это был ответ народа на вызов времени, так же как и полет Ю. Гагарина. История этого подвига — не только поразительные по богатству событий биографии отдельных выдающихся, теперь уже известных, но все еще не оцененных по достоинству ученых и организаторов науки, и не арифметическая совокупность многотомных научных отчетов, хранящихся сегодня в архивах, доступ к которым все еще достаточно сложен. Это история жизни тысяч советских людей и всей страны. Как это ни парадоксально, закрытый от остальных город был связан тысячами нитей с сотнями организаций и предприятий огромной державы значительно сильнее, чем многие гиганты отечественной промышленности в крупнейших городах. И, пожалуй, у многих его жителей значительно острее, чем у большинства советских людей, было ощущение пульса всего мира, планеты. И свое место в истории, свою связь с мировыми событиями, может быть, порой подсознательно, ощущал каждый житель города и этим гордился. Замечательный советский поэт Леонид Мартынов когда-то назвал это «чувством первородства». Точное сравнение.
И конечно, материал для книги невозможно было бы собрать, не обращаясь к документам и воспоминаниям людей, с которыми как-то пересекались мои пути. С одними достаточно часто, с другими эпизодически, а с кем-то, как сегодня говорят, вообще виртуально. Мнения и суждения моих собеседников представляют значительную ценность сами по себе, поэтому в какой-то степени мне хотелось просто довести до более широкого круга читателей живое ощущение тогдашней эпохи людьми, многие из которых, к сожалению, сегодня принадлежат к молчаливому большинству человечества.
