Аббат сделал паузу, чтобы набрать в грудь побольше воздуха для изложения, собственно, "дела". И услышал вдруг:
— Беги! И возьми с собой то, что должен сберечь!
Голос был подобен шуму камнепада, он доносился и сверху, и снизу, и со всех сторон одновременно. Он был одновременно властным и безличным. Он был… Он — был?..
Святой отец замер. Потом, более ничего не услыхав, поднял голову. Лицо его посуровело, в глазах промелькнуло понимание.
— На всё воля Божья!.. — отрывисто произнес аббат и поднялся с колен, осенив себя крестным знамением.
Этой же ночью, спешно погребя тело усопшего брата Антония в узкой могиле на маленьком кладбище против закрытой молельни, оставшиеся члены общины собрались в тесной келье аббата. Судя по его лицу, выражавшему странную и непривычную решимость, разговор предстоял серьезный…
Вопросительное, тревожное молчание нарушил сам отец Бэннан:
— Братья! Последние события, о которых упоминать я не буду, вынудили меня сделать то, что никто и никогда, со дня основания нашей общины, не делал. И просить вас о том, о чем я не смею просить. Но во имя Того, кому мы служим, и ради того, что защищаем…
— Мы должны уйти отсюда, — замогильным голосом перебил его брат Колум, который до сих пор был несколько не в себе. Сидевший рядом с ним брат Филип гневно отшатнулся в сторону:
— Опомнись! Да что ты говоришь такое?!
— Не время ссориться, братья, — одним жестом руки утихомирив негодующего Филипа, сказал аббат. — Тем более, что брат Колум абсолютно прав.
Что тут поднялось!.. Братья повскакивали на ноги, загалдели, словно стая диких чаек, замахали руками:
— Но это невозможно!
— Разве вы забыли…
— Не спорьте с аббатом!..
— Я не понимаю… Отец Бэннан, вы…
— Тихо! — негромким, но твердым, как сам утес, голосом приказал аббат. — Я знаю, что говорю. Скеллиг не одну сотню лет служил нам пристанищем. И не одну сотню лет он охранял от чужих глаз и рук то… то, что не должно быть названо. Но теперь наш остров перестал быть той крепостью, о стены которой обломал зубы не один десяток варваров… Все мы видим, что происходит! Нас становится всё меньше и меньше, и враги христианства тут не при чем. В упрямстве своем и нежелании понять очевидное мы не разглядели того, что нам было Сказано!.. Не поняли, что Он направляет нас, братья! Он хочет, чтобы мы ушли. И мы не должны спрашивать, почему… Не должны роптать, ибо тогда зачем мы здесь?.. На всё воля Божья, — повторил святой отец свои недавние слова, сказанные на вершине Южного Пика. — А наш долг — исполнить Его волю.
