- А почему же доходы падали? - с неопределенной улыбкой поинтересовался Папа.
- Как им не падать, когда, например, очередной дом готов, а мы не заселяем. Опять же из-за блиновской жены. Далее - лес. С австрийцами договорились, гоним через Финляндию, так надежней. Надо срочно ехать, утрясать вопрос с финнами, это дело Блинова, у него все документы. А он в это время думает, как разделаться со своей Марией, кем её заменить...
- В постели, - вставил Папа.
- Для него главный вопрос, на кого переписать имущество Марии. Боится потерять.
- Имущество, имущество... Идиот!
Зачем надо было её вводить в наши дела? - Неожиданно Папа-Куратор сошел с асфальтированной дорожки и похлопал ладонью по золотистому стволу корабельной сосны. - Красавица! Она из моих окон видна. Успокаивает, знаешь ли... - И тут же совсем другим тоном: - Я должен знать точно, где и когда Блинов собирается встречаться с женой. Понятно?
- Понятно, - кивнул Соловьев. - А если он не собирается с ней встречаться?
- Как это не собирается, когда ясно, что собирается.
- А если он это обставит в условиях полной секретности?
Папа вернулся на дорожку, прихрамывая, и быстро направился к дому, как бы давая понять, что беседа окончена.
- Какая к черту секретность, - бросил он на ходу, - когда вопрос стоит так: быть тебе завтра или не быть?
Соловьев растерялся. Он не понял, о чем идет речь. Дойдя до крыльца открытой террасы, Альберт Юрьевич остановился в нерешительности.
- Давай-давай поднимайся. Если куришь, кури. - Папа опустился в кресло и сделал мимолетный жест охраннику. Буквально через минуту на столе появились две чашки кофе. - Пей! - то ли сказал, то ли приказал хозяин, поглаживая вытянутую ногу. - А кто у нас в Дмитровском районе? - неожиданно спросил он.
- В Дмитровском? Там у нас Потайчук.
- Так вот. Выясни у этого Потайчука, куда исчезают деньги, что мы им переводим для мусороперерабатывающего завода. Я смотрю, они там вконец обнаглели, все загребают как должное. Ничего, я им устрою райскую жизнь!
- Потайчук говорит, - осторожно заметил Соловьев, - что итальянская линия не справится с нашим мусором.
- Ах так... Он о благе государства печется. Хорошо. Тогда ты в это дело не лезь, я своих ребят к нему подошлю.
Соловьев облегченно вздохнул. Он с трудом представлял, как будет заниматься "мусорным" делом. Не говорить же Блинову, что это поручение Папы.
- А вообще-то, - продолжал тем временем Папа, - не мешает и о государстве, и о народе своем думать.
