– Верно, от него, – мрачно подтвердила Ванда. – Все лез, только отец за дверь, он тут как тут. Прямо не отставал. Надоел он мне. Он…
– Продолжай, Ванда, расскажи им все.
Ванда сделала театральную паузу, совсем низко опустила голову и начала перебирать подол платья.
– Он своего добился, – пробормотала она.
– Проклятая лгунья! – завопил Грейди. Крик его разнесся по всей церкви.
Бернс шагнул вперед, помахивая пистолетом.
– Кто лгунья? Моя дочурка лгунья?
– Да, она врет, я ее не насиловал.
Грейди побледнел – и не только от потери крови, потрясения и боли. Он понял, что попался в ловушку и выдал себя. Он скользнул глазами по лицу Бэннер, побелевшему как полотно, по Россу, который стал мрачнее самого дьявола.
– Ну… я… я имею в виду…
Росс кинулся к нему, ухватился за лацканы, приподнял. Теперь они смотрели в глаза друг другу.
– У тебя были шашни с этой потаскухой после помолвки! – заревел Росс.
Быстрый, как ртуть, Джейк был уже рядом. Грейди стонал от боли и лепетал бессвязные оправдания. Джейк нагнулся и поднял пистолет. Бернс промолчал, не попытался помешать ему. По рядам пронесся ропот возмущения. Теперь все как один смотрели с презрением уже не на Бернсов, а на Шелдона.
Джейк взвел курок и ткнул Грейди под подбородок смертоносным дулом.
– Ну, мистер, мы ждем.
Грейди бросил на своих палачей ненавидящий взгляд.
– Может, я и был с этой девицей несколько раз.
Суставы пальцев Росса, сжимавшего лацканы темного пиджака Грейди, побледнели. Дикий рев вырвался из его груди.
– П-почти каждый в этом городишке спал с ней. Любой мог быть на моем месте, – заикался Грейди.
– Но не каждый в этом городишке женится на моей дочери, – прорычал Росс. Он так резко выпустил парня, что тот чуть не упал снова.
– Как ты мог? – спросила Бэннер в наступившей тишине, полной скрытого напряжения.
Грейди с трудом сглотнул и нерешительно потянулся к ней.
– Бэннер, – умоляюще сказал он.
– Не трогай меня, – отшатнулась она. – Не смей трогать меня теми же руками… – Она повернулась и взглянула на Ванду Бернс.
Та стояла, упершись рукой в бок, и злорадно усмехалась.
Бэннер повернулась на каблуках и пошла по проходу прочь из церкви. Неприступная, надменная, гордая. Лидия вышла следом за дочерью со столь же неустрашимым видом. За ней потянулись Лэнгстоны. Ковбои Излучины вереницей выбрались на церковный двор и окружили хозяев, пока те запрягали лошадей и рассаживались по коляскам.
Росс все еще стоял у алтаря. От ярости у него подкашивались ноги. Глаза сверкали гневом. Перед горожанами, перед священником и всеми прочими, кто мог слышать, он предупредил:
