мемуарах
товарищ прокурора С.-Петербургской судебной палаты, наблюдавшей за производством жандармских дознаний при С.-Петербургском управлении, Максимилиан Иванович Трусевич, и, рассказав ему историю моего неожиданного перемещения, просил оказать содействие для оставления меня при С.-Петербургском губернском жандармском управлении на должности офицера резерва. Содействие это заключалось в том, что он сказал веское слово в мою пользу директору Департамента полиции. Последний, найдя необходимым «для пользы службы» мое назначение на должность офицера резерва, сообщил запиской в штаб Отдельного корпуса жандармов о своем желании видеть меня на этой должности. Офицеры штаба Отдельного корпуса жандармов, в лице Капрова и Чернявского, припомнившие мои разговоры с ними при поступлении в Отдельный корпус жандармов и решившие загнать меня в Модржеево «для осмотра паспортов» (вот тебе и изучение политического розыска!), не захотели, однако, ссориться из-за меня с директором Департамента полиции. Я был спасен!
Я настолько был обрадован моим назначением, что не воспользовался предоставляемой мне по закону возможностью проехаться за казенный счет, с получением изрядного для моих скромных денежных средств количества прогонных денег, до местечка Модржеево и обратно, и остался исполнять адъютантские обязанности вплоть до получения нового приказа об оставлении меня при С.-Петербургском управлении на должности офицера резерва. Было мне тогда 27 лет, я еще пребывал в чине поручика, и во всем Корпусе жандармов не было моложе меня офицера на равнозначащей должности. Я считал, что мой очередной шаг вперед по служебной лестнице был весьма удачным. Так оно и было на самом деле.
Прежде чем перейти к описанию моей новой служебной деятельности в качестве офицера резерва, я хотел бы остановиться на некоторых фактах моей адъютантской службы, поскольку они осветят кое-какие политические события того периода и в то же время обрисуют внутреннюю жизнь и деятельность С.-Петербургского жандармского управления и служивших в нем офицеров.
Адъютантская служба моя проводилась в 1902 году; к нему и относится настоящая часть моего рассказа. Это время совпадает с началом террористической деятельности Партии социалистов-революционеров и появлением на политической арене известной по ее крови и грязи Боевой организации Партии социалистов-революционеров>27. Член этой организации Кар-
мемуарах
пович в 1901 году стрелял в министра просвещения Боголепова. Весной 1902 года последовало убийство министра внутренних дел Сипягина. Немедленно после совершения убийства в управлении были получены распоряжения от Департамента полиции о приступе к производству формального дознания, в порядке 1035-й ст[атьи] Устава уголовного судопроизводства. Проведение этого дознания было поручено жандармскому генералу А.И. Иванову, а наблюдение за этим производством взял на себя товарищ прокурора Петербургской судебной палаты М.И. Трусевич. Мне пришлось принять некоторую вспомогательную роль и присутствовать при первом допросе, при допросе убийцы Степана Балмашева. Не помню, почему именно, но в момент привоза в управление арестованного Балмашева не оказалось налицо генерала Иванова, и для соблюдения формальностей М.И. Трусевич вызвал меня в свой кабинет для записывания протокола допроса.
