Джемма тоже доела сэндвич.
— Сара — это дочь Элли? Тогда кто тот «любимый малютка», который помог ей?
— Вижу, что из вас действительно получился первоклассный ученый-исследователь! — сказал Колин. — Да, Сара — дочь Элли, а мистер Ланг — управляющий Мерлинс-Фарм. Скорее даже не управляющий, а сторож. Сейчас ему восемьдесят шесть лет, и мы за ним присматриваем. Когда Майк и Сара приезжают сюда, он перебирается в гостевой дом, который хозяева для него перестроили.
Джемма хотела спросить Колина о том, кого Элли имела в виду под «клубными дамами», которые охотятся за стариком, но воздержалась, решив, что и так задает слишком много вопросов.
Она поднялась с пола.
— Вы не будете возражать, если я поброжу по дому и посмотрю то, что еще не видела?
— Конечно. Вы же моя гостья. — Он сам не ожидал, что ему будет так приятно оттого, что Джемме понравился его дом.
Джемма прошлась по коридору, заглядывая в спальни. Их было три, и каждая со смежной ванной комнатой. Главная спальня имела выход в сад. Раздвинув стеклянные двери, она ступила на зеленую лужайку. Сад походил на миниатюрную копию настоящего ботанического сада, куда люди приходят как в музей.
Раздумывая над всем тем, что она увидела в городе, об этом мужчине, о его семье и о его доме, Джемма, сама того не желая, ощущала тоску по тому, чего была лишена. С тех пор как умер ее отец, она нигде не ощущала себя дома в полном смысле этого слова. Найти свое место под солнцем и того, с кем это место разделить, — было самым заветным ее желанием.
Джемма услышала шаги Колина за спиной.
— С вами все в порядке? — спросил он, подойдя. — Что-то не так?
Он заметил грусть в ее глазах, и она быстро сморгнула, пытаясь спрятать эту грусть.
— Все хорошо. Я любовалась видом. Ваш сад, кажется, намного больше обычного.
— Всего два акра.
— Неужели и сад — дело рук вашего кузина Люка!
— Вы угадали. И еще мой кузен не просто Люк-краснодеревщик и Люк-садовод, он еще и Люк Адамс.
Судя по выражению лица фамилия Адамс ничего Джемме не сообщила.
— Ну, Люк Адамс, вспоминаете? Тот, кто пишет романы?
— Сожалею. Я не читаю беллетристику. Времени нет.
Колин усмехнулся:
— Могу сказать, что нахожу этот сюрприз приятным. Обычно стоит упомянуть писательский псевдоним Люка, и народ начинает впадать в экстаз. Не представляете, как это утомляет.
— Неужели? Готова поспорить, что вы тоже не слишком жалуете беллетристику. У меня даже закралось подозрение, что вы прочли кое-что из тех документов, что купила ваша мать.
