«Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов.
Уверено в ней сердце мужа, и он не останется без прибытка.
Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим.
Задумает она о поле — и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник.
Протягивает руки свои к прялке, и персты ее берутся за веретено.
Она делает себе ковры; виссон и пурпур одежды ее.
Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее».
Столпившись вокруг молодого священника, люди молча слушали. Из маленького окошка был виден зеленый холм в розоватой дымке заката, и оттуда вместе с воркованием голубей лился в комнату аромат дикого тимьяна.
Диэку Дилетала смотрел на больного и время от времени встряхивал головой, словно отгоняя назойливую муху. Так вот он, его старый соперник! Что толку было в заклятии? Ведь все равно он прожил счастливую жизнь, а теперь возлежит на своей постели, как одряхлевший король, могущественный и справедливый.
— О чем твои мысли, Диэку Дилета? — спросил старик, видя, что тот погружен в раздумье.
Диэку Дилетала поправил шапочку на темных волосах.
— Даниэль Цатри, вот эти люди хотели бы купить у тебя стригунка. Потолкуйте, Пожалуйста, обойдись с ними как с друзьями.
Старик лукаво улыбнулся.
— Ступайте к моей жене.
Трое мужчин спустились на кухню. Там, на широкой скамье, в окружении служанок, обдиравших пшеницу, восседала, словно на троне, Аустина.
— Аустина Цатри, эти люди хотели бы купить у тебя стригунка. Сколько ты за него хочешь?
— Сто скудо.
— Что ты, Аустина! Ведь это же не лошадь, а жеребенок!
— Ну и что же! Превосходный гнедой стригунок! Брат давал мне за него девяносто восемь скудо.
— Ну, полно, не дорожись! Ведь мы друзья Диэку Дилетала, — многозначительно сказал один из покупателей.
Женщина подняла тяжелые веки и поглядела на троих мужчин. В глазах ее вспыхнуло пламя, холодное и далекое, как сияние звезд.
На улице крестьяне столкнулись со священником, и тот стал подшучивать над Дилетала.
— Видать, она уже ни во что не ставит ваших друзей. «Уверено в ней сердце мужа».
Диэку с силой ударил кулаком по низкой каменной ограде.
— Эх, отец Фарра, стучаться в сердце такой женщины — все равно что стучать по камню.
Тем временем пастухи перегоняли скот на новое пастбище, продолжая перемывать косточки своим хозяевам.
— Вы у них в услужении поди уже тридцать лет и должны их знать, — не унимался Садурру. — Молодая служанка рассказывала мне, что в те времена, когда у вас еще все зубы были целы, вы сами были влюблены в хозяйку.
