Люди действительно пришли другим путем и раньше меня. В землянке было теплее обычного, а на столе вместо портвейна стояли три стеклянные бутылки кефира. На кровати старика сидел бородатый мужик основательного вида с крупным носом. Возрастом он был не стар, но явно напускал на себя излишнюю важность. На табуретке справа, закинув ногу на ногу, устроился худой мужчина с орлиным носом и намечавшейся лысиной. Даже синий шерстяной спортивный костюм с белыми лампасами не мог скрыть того факта, что никакого отношения к спорту этот человек не имел. Третий гость был невысокий и кругленький, с улыбчивым лицом, с румянцем на щеках.
– Это Сережа, – представил меня старик. – Я вам о нем рассказывал.
– Отец Василий. – Давид Исаакович показал уважительно на бородатого. Остальных представил попроще: Илья и Федя.
Я присел на табурет и приготовился слушать какую-нибудь умную беседу.
Но вместо этого Давид Исаакович вытащил из-под кровати пачку вафельных полотенец и аккуратно опустил ее на стол рядом с кефиром.
– Ну, с Богом, – пробасил отец Василий и стал раздеваться. Его примеру последовали остальные.
– Ну а ты что? – спросил меня старик.
– А чего это? – Я кивнул на раздевающихся. В моем мозгу заметался страх. Представилось мне, что сейчас надо мной совершится мужское насилие, о котором я время от времени слышал.
– Давай-давай! – поторапливал меня старик. – Надо спешить.
– Куда?
– К полынье! Я ее утром прочистил. Если опять затянет льдом – поцарапаемся!
«А-а! – мысленно выдохнул я с облегчением. – Значит, моржи, а не гомики!»
И пошли мы босиком по снегу один за другим, держа в руках по полотенцу. Я шел последним и со странным чувством смотрел на белеющие, подрагивающие на ходу мужские задницы. Казались они мне удивительно уязвимыми. И таким же себе казался я весь. Вместе с холодом в меня пробирался новый страх, страх перед холодной водой.
– Крещенье на пьяную голову не принимают, – сказал мне на краю полыньи отец Василий.
Сказал и легонько толкнул рукой. И полетел я в обжигающий холод. Искры воды замелькали перед глазами, впились в кожу. Я заколотил руками по месиву из воды и льда, оглянулся. Встретился взглядом со стариком, стоящим голой синеватой мумией на краю проруби.
– Под воду не ныряй, а то течением под лед унесет! – сказал он.
А я уже карабкался наверх, запрыгивал на лед, пытался отжаться, но лед ломался, царапая мне руки. И уже выбравшись, я наконец заметил глубокую царапину на правом локте.
