Я оставил цветной снимок под настольной лампой и щелкнул выключателем. Лампа вспыхнула и тут же замигала. И от этого мигания у меня действительно заболело сердце. Я перевел вопросительный взгляд на главу администрации. Вся сегодняшняя спесь слетела с него враз.
– Я думал, ты решил эту проблему? – Я кивнул на лампу.
– Я решил… Это что-то другое! Наверно, контакты.
– А ну включи свет в кабинете! – попросил я его холодно.
Коля Львович поднялся, потянулся рукой к стене. Щелчок, и под потолком тоже задрожало дешевое электричество.
– Ты что, хочешь меня до инфаркта довести? – Я медленно поднялся из-за стола. – А ну быстро к Казимиру, и чтобы через полчаса все было в порядке, или я на пять минут отменю демократию и Конституцию, чтобы навести в этом бардаке порядок силой!
От Коли Львовича осталась только вмятина на диване майора Мельниченко. У меня действительно болело сердце. Я смотрел на ксерокопию фото, смотрел на это бедное и не такое уж и здоровое с виду сердце, сфотографированное, должно быть, на память перед тем, как грудь закроют и зашьют наглухо.
Вызвал помощника. Попросил разыскать мне хирурга, делавшего операцию по пересадке сердца. Разыскать и привести.
После этого прилег на диван майора Мельниченко и задремал.
Киев. Июнь 1987 года.
Сессия еще гудит в голове. Гудит по-настоящему. Потому что до сессии я столько не пил. А тут днюю и ночую в общежитии, отмечаем то «четверку», то «пятерку». И даже не понимаю уже, кому это так легко удается сдавать экзамены на «хорошо» и «отлично». Мне, во всяком случае, не удается. Но меня и «тройки» устраивают.
С матерью я теперь обмениваюсь записками. Заезжаю домой, когда ее нет. Пишу: «Извини, ночевать снова не приду! Готовлюсь к экзаменам и зачетам в общаге». Когда появляюсь в следующий раз дома, получаю ответ: «Сволочь! Когда у тебя будут дети, ты все поймешь! Сейчас же возвращайся домой! В общежитиях – антисанитария и сифилис!» Я пишу в ответ следующую записку: «Не беспокойся, у меня никогда не будет ни детей, ни сифилиса! Закончится сессия, тогда и вернусь».
Нет, я чувствую свою вину. Я, конечно, свинья. Но от общежития до дома ехать больше часа. Туда и обратно – больше двух с половиной. А я уже втянулся в студенческий бардак. Я и не знал, что учиться так весело! А ведь мог и не узнать, ведь я самый старый студент на курсе! Двадцать шесть лет! Вот ведь вроде бы случайность, а какая счастливая! И опять же надо благодарить маму, которая подсуетилась, рекомендацию из военкома выдавила! Надо бы как-то ее отблагодарить, думаю я.
