Он опять был в благородном «разводном» наряде. Едва заметно прихрамывал: туфли еще жали. Похрамывал, но спешил. В ресторан он опаздывать не хотел.
Отец Василий нас ждал у филармонии, а Мира с мамой стояли напротив, возле входа в гостиницу «Дніпро». Именно там и был заказан столик.
Илью, Федора и прочих своих знакомых старик решил не приглашать.
– Нечего нахлебников звать, – сказал он. – Тихо посидим, больше сами съедим. И в памяти все лучше сохранится, конкретнее.
Батюшка оказался тоже в костюме. В темно-зеленом. Теперь наш ужин можно было смело назвать костюмированным: все трое мужчин были в костюмах. Лариса Вадимовна к праздничному ужину подготовилась серьезно. Прическа, укрепленная множеством шпилек, возвышалась над ее головой, как некое подобие вазы с фруктами. Длинное черное платье из бархата с брошкой на груди. На руке – золотые часики на золотом браслете. Мира была одета попроще: белая блузка с кружевным воротничком и черная, чуть зауженная в коленях юбка.
– Ты бы хоть цветы принес! – бросила Давиду Исааковичу упрек бывшая жена вместо приветствия. Но тут же улыбнулась мне и отцу Василию, и эта улыбка осталась у нее на губах надолго, до окончания ужина.
Наш столик стоял прямо у окна. И я время от времени рассматривал с высоты второго этажа прохожих на площадке перед гостиницей.
Говорили мы мало. Да и ели как-то нежадно, без азарта. Салат «Столичный», котлеты по-киевски, водка «Посольская» и молдавское каберне для дам. Ничего особенного. Но атмосфера была приятной. Гораздо приятнее, чем за другим столиком, метрах в десяти от нас, где в узком кругу праздновалась свадьба «по беременности». Я это сразу вычислил. Невеста никак не могла скрыть свое состояние. Была, видимо, уже на шестом-седьмом месяце. А жених, с виду пацан пацаном, бросал на нее иногда растерянные взгляды, пил то пиво, то шампанское, то водку. Ни одного громкого тоста, ни одного выкрика «Горько!»
Я с ним столкнулся в туалете, с этим пацаном. Где-то через час после начала ужина.
– Не бойся, – сказал я ему. – Через месяц-другой без проблем разведешься. Я это уже проходил!
Он посмотрел на меня уважительно, с доверием во взгляде. Наверно, так я сам иногда смотрел на Давида Исааковича, слушая его жизненные истории, из которых иногда вытекала и тут же исчезала некая мораль.
Под конец ужина ничуть не охмелевшая бывшая жена Давида Исааковича взяла слово. Она поднялась со стула. Поправила брошку, оправила платье. Взяла в руку бокал с вином.
