Стас перехватил занесенную для удара руку, вывернул ее Свирскому за спину и сгреб его за волосы. Тот заорал тонко, как придавленный дверью щенок, рыпнулся, попытался лягнуть Стаса, но получил хороший удар по пояснице.
– Пьяная, говоришь? Пьяная на четвертой неделе беременности, нормальной беременности, да еще и без патологии, – проговорил на ухо воющему менеджеру Стас и швырнул его головой в зеркальную створку. Стекло проломилось, от вдавленной воронки, как от бутона розы, во все стороны побежали лепестки-трещины, на пол посыпались осколки. Сверху на них закапала кровь, Свирский не то выл, не то лаял, из-за двери послышался детский плач.
Еще один удар, на этот раз по ребрам, и менеджер пополз на пол. Стас поднял Свирского на ноги, приложил затылком о шкаф и уже из последних сил вломил вдовцу еще дважды – под дых и по нижней челюсти. Перешагнул через полудохлого Олега, распахнул дверь в комнату. И первое, что увидел, – огромную, во всю стену новенькую «плазму»: по экрану скакали розовые пони, а на полу сидел зареванный мальчишка и тоненько скулил, точь-в-точь как его отец.
– Мудак твой папаша! – Стас схватил со спинки дивана футболку, вытер разбитые костяшки рук, швырнул обратно. – Он за дело получил, не реви. Жить будет.
Менеджер уже исхитрился встать на четвереньки, мотал разбитой башкой и что-то мычал. Стас врезал Свирскому ногой в живот, обошел рухнувшее на ламинат тело, прикрыл за собой входную дверь.
«Дурак, на что ты рассчитывал? – Стас смотрел на свое отражение в двери вагона метро. – Союзника найти хотел? Помощника? Получил? Доволен?» И сам себе признался – да, рассчитывал. Да, ошибся. Да, по привычке судил о других по себе. Получилось до одури глупо, безысходность сдавила горло, горечь пересилила боль в разбитых руках.
– Ого! Где это ты так? – первым делом спросил его Роман.
– Да так, поговорил тут с одним, – неопределенно ответил Стас, замазывая раны антисептиком.
– Ну и как?
– Сам, что ли, не видишь? Все, ты как хочешь, а я спать, мне на дежурство завтра. – Этот разговор нужно прекратить любым способом. Не признаваться же, что из головы уже больше часа не идет одна-единственная мысль: «Зря я не убил его. Прав Игорь, ничего не получится. Я не боец, я шахид, смертник. Оказывается, это не страшно, это легко – выйти навстречу врагу, обмотавшись пластидом. Все лучше, чем вот так. А боль закончится быстро…»
Но еще быстрее закончилась ночь. В шесть утра он вскочил по сигналу мобильника и рванул на работу. Сутки выдались беспокойными, поспать почти не удалось. Сменщик опоздал на сорок минут, телефон оперативного долго не отвечал. Из школы Стас вышел почти на час позже обычного и под мелким колючим дождем пошел к метро. Постоял на переходе, дождался зеленого сигнала светофора и шагнул навстречу толпе – родители вели детей на занятия, кто-то бежал к остановке маршруток. Дождь усиливался. Стас натянул на голову капюшон куртки, запихнул руки в карманы и ускорил шаг. Спать хотелось невыносимо, глаза слипались на ходу, поэтому он не сразу понял, что надо жирному нетрезвому здоровяку. Тот стоял посреди дорожки, улыбался во всю пасть, дышал перегаром и хрипло матерился. Стас шагнул на мокрую траву, но детину мотнуло следом, он преградил Стасу дорогу и толкнул в плечо:
