Много впереди показалась желтая песчаная полоска острова со странным названием – Свиной остров. Отсутствие пресной воды делало его безжизненным клочком пустыни, и он вызвал любопытство кормчего и хана лишь потому, что служил неким знаком, возле которого надо постепенно заворачивать караван влево, после чего в поле видения появятся верхушки минаретов Ленкорани. Вдруг ленивое внимание Менеды-хана привлекли крошечные, похожие на надводных букашек, десять челнов с белыми лоскутами парусов, косо приспущенных для движения против ветра. Вёсла в них работали быстро, словно лапки – их лёгкими и весёлыми толчками о водную поверхность челны скоро приближались навстречу первым судам каравана.
– Не жених ли торопится? – мягко подходя сзади ханского кресла, то ли пошутил, то ли предположил круглолицый и смуглый главный советник хана.
Менеды промолчал, чувствуя в глубине сердца шевеление смутного беспокойства, которому он не находил объяснения. Советник взмахнул пухлой рукой, и десять ближайших стругов нарушили строй, стали подтягиваться, красочно располагаться по обе стороны для торжественной встречи спешащих гостей, как будто расправленными крыльями охватывали сандал, придавая деревянному льву на его носу вид намеренного взлететь вавилонского божества. Челны тем временем увеличивались в размерах и в каждом стали распознаваемыми небольшие бронзовые пушки. Неожиданно от жерла пушки переднего челна взметнулось и густо расправилось белое облако, и тут же до сандала донёсся ослабленный расстоянием звук порохового выстрела.
– Никак приветствуют, – успел неуверенно пробормотать главный советник хана и замер с раскрытым ртом.
Угодив в основание парусной мачты плывущего рядом струга, ядро через мгновение взорвалось, раскидало осколки на толчею воинов. Под возгласы растерянности и крики внезапно напуганных и раненых персов деревянный ствол мачты затрещал, стал заваливаться и рухнул, накрыв парусом тех, кто не смог отскочить, а некоторых спихнул за борт. Шум на повреждённом струге заглушил другие пушечные залпы, и два ядра как бы ниоткуда просвистели над головами, едва не продырявили вздутый парус сандала, взметнули за кормой столбы воды.
– Бехран-хан! – раздался на повреждённом струге пронзительный вопль.
Даже Менеды решил, что видит на челнах переодетых кочевников горского вождя, не имеющего своих судов и вынужденного исполнять клятву мщения таким образом.
– Бехран-хан! – подхватили в разных местах, сначала с испугом, потом с мстительным гневом, распаляемым видом ничтожных сил ненавистного врага. – Бехран-хан!
