Остальное говорить было без надобности.
Вот предсказание Отрока, которое он просил передать тебе слово в слово. До дня рождения нашего милого Алексея вас будут держать под арестом в Царскосельском дворце. 31 июля ты увидишь своего несчастного брата. На рассвете 1 августа вашу семью повезут в Тверь. Отрок сказал: «Все это сбудется в точности. Если со своей стороны император в точности выполнит все указания – он сможет спасти семью. Если нет, значит, не зря его назовут «Кровавым Николаем», ибо своим бездействием он обречет свою жену и детей на ужасную смерть».
Мужчина с угасшим лицом устало прикрыл глаза. Они покинули Царское Село в 6 утра… Накануне Керенский внезапно привез к нему брата, великого князя Михаила. Затем милый Миша уехал, стрелки´ таскали багаж, они ходили взад и вперед, ожидая подачи грузовиков. Час отъезда держался в тайне от них. Никто точно не знал, куда их везут…
Никто, кроме Отрока Пустынского!
Когда рокового 9 марта поезд привез его, арестованного, отрекшегося, из Могилева на Царскосельский вокзал, сопровождавшие уже-не-царя лица из свиты бежали. Выскакивали из вагонов и бежали прочь по платформе, не оглядываясь, чтоб посмотреть на него – бывшего… Все отвернулись от них!
Но там, в заметенном снегом Могилеве, где он показал матери пачку телеграмм от главнокомандующих, дружно выказывающих свое нежелание видеть его государем, мать, рассудительная датская принцесса Дагмара, лишь быстро перекрестилась, шепча:
– Все, как он сказал…
Но чем дальше, чем несомненней сбывалось все, сказанное далеким Отроком Пустынским, тем огромней в душе поднимался страх. Ибо две строки предсказания гласили: «…страна утонет в крови… своим бездействием он обречет жену и детей на ужасную смерть».
Он бездействовал! Узнав о петроградском восстании, он – самодержец российский, верховный главнокомандующий армии – не стал подавлять беспорядки… встал на колени перед иконой и стал молиться о своей семье и стране. Он не желал кровопролитья! Он верил не старцу. Он верил в бесконечную мудрость господнюю – той истовой верой, без сомнений, которой почти не бывает! – верой, описанной лишь в житиях православных святых. Он думал, что им позволят жить, просто жить в их любимом Ливадийском дворце, в их маленьком нежном мире, о котором мечтают все семьи и который остается для большинства недостижимой мечтой. Этот мир, – мир, которого почти не бывает! – существующий лишь в сентиментальных романах и на пасхальных открытках; мир, где муж никогда не изменяет жене, где жена на сороковом году брака влюбленно целует подушку мужа, где он, она и их дети обожают друг друга, понимая семью как единое «мы» – этот мир был у них. И только по слепой насмешке Фортуны их теплая, сотканная из уютной любви Семья, была царской.
