Ее давно нет.
Существо в мужской шапке и овчинном тулупе понуро пошло прочь. Снег стонал под ее сапогами. Она не видела, что снег шел за ней, посыпая белым холодом ее воротник. Бывшая Маша прошла мимо строящегося здания биржи с Меркурием на фронтоне; мимо ювелирной фабрики Маршака, изготовившей обручальные кольца для Михаила Булгакова и его первой жены Таси Лаппа – мимо, мимо, не поднимая глаз.
Покоривший ту, прежнюю, 22-летнюю Машу, Крещатик 1884 года со смешными омнибусами и газовыми фонарями на чугунных столбах, полный свершений Киев 1884 года, только-только выпросивший у Санкт-Петербурга разрешенье построить свою первую телефонную сеть, озаривший электрическим светом свой первый и пока единственный дом-отель «Бель-Вю» и поднявший над Царским садом свой первый воздушный шар, сузился в сознании нынешней Маши до одного рокового события в швейцарской кофейне. Весь 1884 год стал для нее только годом, когда она ответила «нет».
– Что ж удивительного? В тот день и год вы избрали свой путь.
Лжеотрок не подняла головы: она знала, кто возник по ее левую руку, и не слишком удивилась его появлению.
– Или, возможно, помимо собственной навеки погибшей фатальной любви у вас имеются и другие причины прогуляться по столь далекому 1884 году? – сказал Машин Демон. – К примеру, случившаяся в 1884 первая фатальная встреча двенадцатилетней немецкой принцессы Аликс Дармштадтской и шестнадцатилетнего цесаревича Николая Романова, будущих царя и царицы, чья любовь закончилась гибелью миллионов людей?
Маша знала: глаза Демона как и прежде черны беспросветною тьмой оникса, а губы, произносящие эти слова, презрительны:
– Или 1884 год заинтересовал вас тем, что сумел перевернуть мировоззрение графа Толстого, закончившего свои страстные размышленья о Боге и несопротивлении злу отлученьем от церкви? Ведь и царь Николай, и вы тоже отказываетесь сопротивляться несомненному злу… Или, может, хоть мне конечно не стоит тешить себя подобной надеждой, вы вспомнили, что в этот воистину роковой год и день мы впервые встретились с вами?
– Я не ищу встреч с тобой, – сказала она.
– А я вот – напротив, искренне рад новой встрече… Не буду уж просить прощенья за то, что вам пришлось ждать ее шестнадцать лет. Вы сами укрылись от нас в монастыре, а мне туда ход заказан, – сказал ее Демон.
– Сколько мы не виделись? – вопрос, кажущийся на первый взгляд абсурдным, отнюдь не показался таким ее собеседнику.
– Вы не видели меня шестнадцать лет – я расстался с вами два дня тому, – разъяснил он охотно. – Мне не пришлось ждать так долго. Я знал, в какой точке истории смогу отыскать вас в любую минуту. Знал, рано ли, поздно ли – вы придете сюда, взглянуть на свое потерянное счастье. Могу ли я спросить, теперь, когда вам известны законы и никто, кроме вас, не мешает вам вернуться назад к единственному мужчине, которого вы любили, который мог стать отцом вашего ребенка, насколько велико искушение?
