– У нас – все, – сказала Ирина. – А как у тебя, Женя?
– Полный порядок.
Полковник мельком взглянул на документы, передал папку сыну, спросил:
– Уезжать, вы говорили, сегодня будете?
– Да, прямо сейчас. Только вот соберемся… Но это, в принципе, быстро. – Шитов достал из кармана ключ, протянул его полковнику. – Вот, пожалуйста. Часа в четыре можете приходить. Мы уже уедем.
– Нет, я вас, конечно, не тороплю…
– Ничего, не волнуйтесь. Все нормально, – успокоил Шитов. – Мы уже и билеты взяли. На автобус.
– Паромом, значит, решили ехать?
– Ну да…
Часа через два в квартиру позвонили.
Дверь открыл сын полковника.
– Вам кого?
На пороге стоял какой-то парень с жестким, скуластым лицом. Глаза у незнакомца были холодными и выжидающими.
– Извини, земляк, мне бы Женю…
– Какого Женю?
– Да который здесь живет!
Сын полковника хмыкнул:
– Все, уже не живет. Продал квартиру и уехал.
– Хотел напоследок с Женькой выпить. Выходит, опоздал, – Парень вздохнул, словно бы потерял лучшего друга. – В аэропорт поехал?
– На паром… В Холмск уехал.
Жена ушла из-за стола первой. В маленькой комнате, где им постелили, вынула из сумки пакет с деньгами, придавила его подушкой. Не раздеваясь, легла поверх покрывала. Уснула мгновенно. А Шитов все сидел на кухне вместе с Сазоновым-старшим, пил водку – и говорил, говорил… Шитов чувствовал, что никогда больше не вернется на Сахалин, никогда больше не будет сидеть с братом погибшего друга за одним столом, и потому напоследок ему хотелось крепко напиться.
– Жаль братишку, – говорил Сазонов, то и дело прищуриваясь и придавливая веками невольные слезы. – Он ведь младше меня был… А вот видишь, что получилось? Он – умер, а я – живу… – Брат опять налил до краев, поднял свой стакан. – Давай. Выпьем. За Юрку.
– За Юрку…
Шитов поелозил глазами по столу, ухватил ломоть кетового балыка, зажевал им очередную порцию водки. Сазонов вышел из кухни и через минуту вернулся, держа в руках тоненькую книжечку Юркиных стихов.
– Мать прямо на тебя молится, Женя, что помог Юркину книжку напечатать, – сказал он. Шитов молча кивнул в ответ. Говорить ему сейчас не хотелось.
Два года назад, в годовщину Юркиной смерти, Шитов приехал в Холмск. Один. Посидел у друга на могиле, помянул как мог. Потом зашел к Сазоновым, взял Юркины стихи. А назавтра, вернувшись в Южный, отправился в местное издательство.
– Какой сборник! О чем ты, Женя, говоришь? – редактор из молодых, и сам неплохой поэт, наскоро перебрал стопку измятых листков. – Нашим-то, местным "классикам", бумаги не хватает, а ты хочешь, гм… начинающего издать.
