Девочка не поняла. Она думала, что ее отдали в другую приемную семью. К другим Болендерам, с новыми лицами, новыми обычаями, новыми стенами. Но дом слишком велик для одной семьи. Возможно, это пансионат или что-то вроде того. Эта резкая боль в животе, повсюду, ощущение, будто не можешь дышать. Вдруг она увидела надпись и испытала такое чувство, будто ее лицо вновь зажали подушкой: «Детский дом».
Тогда девочка закричала: это ошибка, ошибка, она же не сирота, раз у нее есть мать, ее мать зовут Глэдис, она была добрая, хорошая, смелая, она купила ей белый дом с роялем (тоже белым) и садом. Какие-то люди пришли, чтобы унять ее. Наверное, надзиратели.
«Я вернусь», — прорыдала тетя Глэдис, и ее голос затих.
Тишина. В общем зале к ней повернулись десятки опустошенных лиц. Это было единственной попыткой неповиновения. С этих пор у девочки больше не было имени, только номер — 3463.
Она не будет бунтовать. Но с этих пор больше не сможет спать по ночам, одолеваемая кошмарами, просыпаясь в поту из-за несказанных тайных страхов, от которых так и не сможет отделаться, хотя позже перепробует все средства, наложит на себя все возможные покаяния. Она не будет бунтовать, но больше не сможет говорить в нормальном темпе, ее слова будут беспрестанно натыкаться на комок, застрявший у нее в горле в тот день, когда чужие пальцы проникли в ее детское тело и отняли у нее мать. Она ничего не скажет, ни разу не пожалуется. По вечерам она молча смотрит в окно спальни на светящуюся вывеску «РКО Пикчерз», сияющую в ночи неподалеку. Где ее мать? Что произошло? Она по-прежнему этого не знает, уверенная в том, что в чем-то виновата и расплачивается за это. Она не такая как все, это ее единственное убеждение. У нее есть две плиссированные синие юбки и две одинаковые белые блузки. Вот и всё. В школе на учеников из детдома показывают пальцем, оскорбляют, высмеивают, называют вшивыми. У Нормы Джин нет друзей. Ее никогда не приглашают в гости. Она сносит все молча. Ее глаза проясняются, только когда к ней приезжает Грейс. Чтобы забыть о неподвижных днях, Грейс водит ее по магазинам и в кино, посмотреть на движение, на свет, наряжает ее, красит, вовлекает в свою эйфорию, в свои безумства.
«Ты такая красивая, Норма Джин. Если бы не нос — само совершенство. Однажды ты станешь великой киноактрисой, величайшей актрисой всех времен. Вот скажи, кем ты будешь, когда вырастешь?» — «Великой киноактрисой».
Однако, кроме нее, больше никто не различает в худой и слишком высокой для своего возраста девочке хоть какую-то изюминку. Кто такая Норма Джин? Просто несколько кило мяса и костей, которые перебрасывают из одного места в другое, поскольку тетя Грейс, одолеваемая чувством вины, изо всех сил старается пристроить ее к своим знакомым. Кузены, тети, дальние родственники Годдардов — всем им по очереди предложили взять к себе Норму Джин. Девочка стоит пять долларов в неделю, это всё лучше, чем детский дом, оправдывает сама себя Грейс. У Нормы Джин нет своего мнения по этому поводу. Да у нее его и не спрашивают.
