— Боже мой, что я такого сделала, чем я обидела тебя?
Какой-то мужчина, размахивая кулаками, кричал по-
еврейски:
— Борода! Моя борода!
Другой вопил на словенском, показывая на свои половые органы:
— Из меня сделали еврея! Еврея! Только представьте себе! Нет, этого мне не вынести!
Бартон скривил губы в презрительной усмешке и проворчал:
— Этому болвану даже не пришло в голову, что его, может быть, сделали магометанином или австралийским аборигеном, а то и древним египтянином! Ведь все эти народы тоже практиковали обрезание.
— А что он кричал? — поинтересовался Фригейт.
Бартон перевел, и молодой человек рассмеялся.
Какая-то женщина пронеслась вверх по склону холма. Она трогательно пыталась прикрыть руками грудь и лобок.
— Что они могут подумать? О боже! Что они подумают? — повторяла она, скрываясь за деревьями.
Мимо прошли мужчина и женщина. Они говорили по-италь-янски настолько громко, словно их разделяла широкая автострада.
— Не может быть, чтобы мы находились на небесах... Я знаю, о боже мой, я знаю! Я видела его здесь, этого Джузеппе, а ты знаешь, какой он порочный человек... Он должен был бы гореть в адском пламени! Я знаю... знаю... Он обкрадывал казну, был завсегдателем всех борделей, часто напивался до смерти... а теперь он здесь... здесь!.. Я знаю... я знаю...
Прибежала еще одна женщина, выкрикивая по-немецки:
— Папа! Папа! Где ты? Это же твоя дорогая Хильда!
Высокий мужчина сердито посмотрел на них, не переставая
повторять по-венгерски:
— Я ничуть не хуже других и даже получше многих. За что же, о господи, ты поместил меня вместе с грешниками в ад?
Какая-то женщина причитала:
Я потратила целую жизнь, целую жизнь... Я делала ради них все, все и вот теперь...
Рядом мужчина, размахивая перед собой серым цилиндром как кадилом, призывал:
— Следуйте за мной в горы! За мной! Мне открылась истина, люди добрые! За мной! Мы спасемся на груди господней! Не верьте этому обману вокруг нас! За мной! Я открою вам глаза!
Остальные несли разную чушь или молчали, плотно сжав губы, как будто опасались выпустить наружу то, что кипело у них внутри.
— Пройдет некоторое время, прежде чем они успокоятся, — заметил Бартон. Он чувствовал, что и ему надо немало времени, чтобы поверить в реальность этого мира.
— Возможно; но они так никогда и не познают истины, — сказал Фригейт.
— Что вы имеете в виду?
— Они не знали Истины — Истины с большой буквы — там, на Земле! Почему же она должна открыться здесь?
Бартон пожал плечами и сказал:
