— Из-за той самой ночи, которую вы испортили королю, вам и пришлось забиться в Пончику?
Убивон встает и, глядя на хрустальную люстру, говорит:
— Да будет благословенна эта земля, меня не породившая.
Взрыв хохота и буря патриотических аплодисментов.
— В самом деле? — спрашивает Пофартадо.
Молодые люди надувают губы и делают вид, будто оскорблены за родину таким обидным замечанием. Убивон отвечает, что ему выпало редкое счастье пустить корни на этой земле, и Пофартадо, всегда готовый сдать позиции, начинает клясться, что чувствует себя «пончиканцем почище других».
Благодилья и сеньор Де-ла-Неплохес встают, чтобы распрощаться.
— Пора домой и задела, — объясняет Благодилья, не прикоснувшийся к спиртному. Подойдя к Куснирасу, говорит: — Завтра не спеша обсудим план вашей избирательной кампании, Инженер.
Дон Карлосик, землисто-серый, говорит:
— Я иду с вами.
Пофартадо, более не желающий ввязываться в разговоры и чувствующий себя лишним, тоже уходит.
В отсутствие кислых лиц празднество оживляется.
— Пусть нам доставят девочек! — просит Коко Даромбрадо.
— Правильно, пусть доставят! — подхватывают другие, хлопая в ладоши.
— Если нам их доставят, — предостерегает дон Бартоломе своего сына Жеребчика, — дома помалкивай, юноша, или не быть тебе членом казино.
Снова смех.
— Не беспокойся, дорогой папа, — говорит Жеребчик, некогда выступавший в пьесе «Дон Хуан Тенорио»[4], — твой сын не дурак и не шляпа!
Пепе Куснирас берет инициативу в свои руки, призывает Андресильо, который все может, и велит ему привезти девочек из дома доньи Фаустины.
— Пусть привезут Принцессу, — приказывает Пиетон со знанием дела, — она станцует хоту.
— А мне — мулатку, — просит Куснирас.
И тем вечером приехала Принцесса с семью девочками в наемной коляске и танцевала хоту с Куснирасом. Когда они в лихой чечетке упали на пол, опрокинув стол и побив посуду, Пепе сказал Придурэхо, который помог ему встать:
— Как в добрые старые времена!
Вскоре он опять приземлился с одной чахоточной негритянкой.
Так они гуляли ночь напролет, а утро встретили буйной забавой: качали и кидали вверх Паблито Замухрышку во дворике казино.
В душный полдень, через сутки после своего прибытия, Пепе Куснирас открывает глаза в своей комнате и никак не может ее узнать. Скользит сонным взором по обтянутой шелком стене, по гигантскому платяному шкафу, мраморному умывальнику, кувшину и тазу; в изумлении останавливает глаза на фотографии своего деда в одежде студента, с мандолиной в руках; наконец устремляет взгляд на жалюзи, откуда сочится свет и полуденный зной и доносится ленивый скрип повозки, проезжающей по улице Кордобанцев. Только тогда он соображает, что находится в Пуэрто-Алегре. Соображает также, что шипение, которое он слышит, производят пузырьки газа в стакане на ночном столике, где Мартин Подхалуса разводит желчегонную соль.
